|
|
|
|
|
|
Литературный Башкортостан |
|
Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным. В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон, «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» . Редакция. |
|
Сатирическая фантастика Денис Павлов Неразговорчивый кролик Дорога докторской карьеры господина Кокаштейна, в народе – «Кока», была усыпана розами успеха. И доктор думал отчего-то, что так будет продолжаться вечно. Однако, проведя дорогостоящую серию неудачных экспериментов, признанных к тому же псевдонаучными, Кокаштейн потерпел полный крах и вылетел на обочину жизни. Да и пенсионный «срок» подошёл. Некоторое время его существование было напрочь лишено прелестей научной работы, и после того как доктор Кокаштейн бесславно оставил личную лабораторию в стенах научного государственного учреждения, он попросту сошёл с ума. Нет, его, конечно, не упрятали в «дурку». И причиной тому – тихий, усидчивый характер. Несмотря на развод с бездетной, никогда и нигде не работавшей, к тому же вечно психованной женой, которая не постеснялась «увести» с собой добрую половину «совместно» нажитого за многие годы добра, доктор, кажется, ничуть не расстроившись, понял лишь, насколько сильна была их любовь. Он был увлечён своими новыми грандиозными планами на будущее. И как здорово, что в своём распоряжении он имел домашнюю лабораторию, в которой мог вновь творить! создавать! ошеломлять всех и вся своей одарённостью. Поговаривали, что доктор явно страдает ярко выраженной манией научного величия. Он никогда не думал о возможной неудаче в любом из своих начинаний. Лишь победа и только победа могла удовлетворить его. Любой провал являлся лишь предтечей к окончательному успеху. Тем более, кто узнает о неудаче, кто опозорит, если предстоящие задумки он отныне начнёт воплощать в реальность здесь, у себя дома!? Итак, после того как Кокаштейна уволили, наш знакомый старик не стал хвататься за голову и впадать в уныние. Оставшаяся жизнь не представлялась ему мрачной, не окрашивалась в бесперспективные тона. Он, как я уже сообщал ранее, попросту взял и сошёл с ума. Благодаря этой случайности, а может и не случайности (которую он, по правде говоря, за собой не заметил), господин Кокаштейн благополучно выносил в голове план модернизации лаборатории по последнему слову медицинской техники. - Ну что ж, пора приниматься за работу! - как-то однажды захихикал доктор. Он крепко потёр руки, словно усаживался за вкусный, сытный обед, который предстояло вкусить впервые, после многих недель жёсткой диеты. Да, кстати, нужно упомянуть, что всю свою деятельность в сфере науки доктор Кокаштейн посвятил проблеме изучения строения и функционирования головного мозга. И дело, надо прямо сказать, многие годы подряд блестяще ему удавалось. Поэтому сейчас доктором было решено продолжать движение в том же направлении и со всей ответственностью довести когда-то начатое и затем вынужденно заброшенное до конца. - Нечего сходить с дороги, которая всегда вела тебя к удаче! Нечего с наивным интересом искать другие пути, надеясь, что они приведут туда же! - умно заключил Кока и принялся за дело. Вначале он взял лягушку и стал рассуждать: - Итак, вот у меня в руках лягушка. Тупейшее, по сути, существо из всех проживающих на Земле тварей. Ума у нее столько же, сколько у блохи, а мыслей - и того меньше. Она не умеет ни думать, ни разговаривать. Но что делать, если мне вдруг захотелось побеседовать с ней? На человеческом, доступном моему пониманию языке? Конечно, я должен научить её говорить. Но разве это вопрос?! Проблема?! Научим! Доктор припомнил, что ряд его самых ранних и наиболее удачных разработок по программе «Нечеловеческий мозг» был связан с опытами по быстрому увеличению объёма мозга и умеренному росту черепной коробки живых организмов. - С этого и начнём! - решил сумасшедший. И начал. Исследования «на дому», как никогда тщательные, длились годы, но ведь идиоту годы – это такая же ерунда, как для пьяницы море. Горемычный всё равно попытается переплыть его. Ведь в таком состоянии кажется, что воды-то по колено. Усилия сумасшедшего и впрямь не оказались напрасными. Доктор модернизировал свою секретную формул того эликсира, который, будучи смешанным с другим эликсиром, при попадании на освящённый светом живой мозг давал потрясающий эффект роста тканей последнего. Доктор капнул слабый раствор волшебного вещества на мозг лягушки, лежащей на специальном столике и пребывавшей в усыплённом состоянии. И мозг немедля начал поразительно быстро разрастаться во все стороны. Благо, что сверху череп лягушки был предусмотрительно немного рассечён, так что активная серая масса полезла наружу именно сквозь эту «расщелину». К тому же, учитывая экспериментальность проекта, возникала ещё одна опасность - голова лягушки могла начать увеличение вместе с увеличением объёма мозга. Наподобие мяча, надуваемого воздухом. До тех пор, пока не треснет по швам более медленно растущая черепная кость. Очищать пол и стены от мозговой «каши» нашему на редкость аккуратному мужчине по фамилии, что была так созвучна с фамилией небезызвестного бытового грязнули Эйнштейна, ой как не хотелось! По счётчику доктор измерил скорость роста мозга и поразился! Она достигала непредсказуемой величины - пять метров в час! Немало подивившись такой неожиданной цифре, доктор изумлённо ахнул и ему тут же пришлось удивиться вновь, когда он обнаружил, что с каждой минутой, оболочка мозга, та, что освободилась от черепной коробки и вытекала из него наружу – самопредохраняется. Отвердевает. Растёт изнутри и затвердевает. Растёт и затвердевает. Через час нежная мякоть была сравнима по твёрдости с костью. Через два не уступала железу. Через три... Впрочем, что было бы через три часа, доктор так и не узнал. Размеры мозга становились всё более угрожающими. - Нужно ликвидировать свет! - решил, наконец, доктор, вспомнив, что главная причина роста мозга, по его же собственной теории, кроется в присутствии дневного света в лаборатории. Он дал словесную команду роботу, опускающему шторы, и тот беспрекословно выполнил приказ - закрыл окно двумя толстыми, широкими листами фанеры. Ни один фотон света уже не мог прорваться сквозь такую кольчугу. Через пару минут по светящимся показаниям приборов Кокаштейн обнаружил, что процесс в лягушачьем мозге, схожий с процессами фотосинтеза растений, окончательно прекратился. В темноте доктор нащупал кресло, сел в него и, скрестив руки, торжественно протянул: - Та-а-ак! Наружная часть мозга крепка, как броня! Такого я не ожидал! Это открытие только подтверждает аксиому моего подхода к исследованию функций мозга. Я иду по единственно правильному пути, и когда моя затея окончательно воплотиться в жизнь, я покажу этим недотёпам, на что способен мой величайший научный гений! Я оживлю лягушку и поговорю с ней, как с человеком. Как с человеком! Всё тело доктора слегка подёргивалось от охватившего его радостного волнения. В этот миг он был самовлюблён и дерзок, как никогда прежде. - Я им покажу!!!.. Я им покажу!!!… - выстукивало сердце. Очки запотели, но в темноте Кокаштейн не замечал этого. Только фосфоресцирующие счётчики, датчики и другие приборы стали какими-то расплывчатыми. Полоумный дал звуковую команду, и специальный аппарат в считанные секунды вывел лягушку из состояния дрёмы. Профессор услышал, как она забултыхала лапками в своей ванночке, и осторожно, с любопытством, спросил: - Ну что, царевна-лягушка, как самочувствие? На мгновение, в трепетном ожидании, у Коки замерло сердце. - Тебе што!? - неожиданно и зло отрыгнула лягушка. - Чё–ё–ё-рт, голова гудит просто невыносимо! По телу отдаёт, повернуться не могу. Опять что ли эти человеки, будь они прокляты, в болото отраву спустили? Наверное, её и хлебнула.… Вот люди, вот свиньи!!! Всё загадили! В её полной недовольства и осуждения речи лягушачий квакающий акцент был едва заметен. Профессор на какое-то время как будто лишился языка и оторопел, а потом принялся объяснять: - Да нет, дело в том, что... - Молчать! Я сама знаю, в чём дело, не дура, поди! - завизжала тонким, срывающимся голоском лягушка, перебивая говорящего. - Ну ладно, ладно, - не желая портить исторического момента, мягко согласился профессор. Лягушка тихонько охала и сама больше не заговаривала. Наконец человек не выдержал и вежливо хмыкнул в кулак. - Разрешите задать вопрос? Я знаю, ты умная лягушка. Старая!… Много знаешь.… Но скажи мне, каким образом ты смогла так быстро научиться говорить на человеческом языке. Каким образом ты можешь рассуждать? Неужели это – лишь следствие увеличение объёма мозга или…, - как-то неловко после такого «удара» подбирая слова, хотел, было полюбопытствовать доктор Кокаштейн, но был безжалостно перебит. - Ты что ж это думаешь, если ты человек, то непременно должен быть умнее всех остальных животных!? Почему я должна знать меньше, чем ты или кто-либо другой из тебе подобных!? - обидевшись, заважничала лягушка. - Но я же не просто человек! Я – доктор наук! Я же профессор! – на этот раз задетый до глубины души Кокаштейн не на шутку возмутился. Как так, какое-то наглое земноводное смело унизить в нём самое живое - достоинство! Но зелёная тварь, почёсываясь и бултыхаясь, не обратила на его реакцию ровным счётом никакого внимания, лишь заметила с обидой в голосе: - Кстати ты, бескультурщина, - не очень красиво оценивать возраст самки. Я всё-таки, хоть и не человек, но тоже женщина. А ты – «старая»! - съязвила она - Да ты сам дряхлый, как болотный пень. И ещё. Почему так темно в комнате!? Немедленно дай свет! Кто знает, что там у тебя на уме… - Да как Вы, да как Вы могли подумать! - взбеленился было Кока, но быстро взял себя в руки и пояснил, оправдываясь: - Извините, но пока я не могу зажечь лампу. Такая обстановка необходима в данный момент для правильного хода эксперимента над Вами! Недопущения непредвиденных ситуаций и… - Ах, так!? Ах, так!?… - задыхаясь от напряжения, надулась и запыхтела лягушка, - Ты ещё смеешь издеваться надо мною всякими экспериментами в темноте! Да я тебя, наглец, сейчас как муху!… Профессор краем глаза озадаченно отметил высокое нервное и физическое напряжение пациента, фиксируемое в показаниях приборов. Всё это могло отрицательно отразиться на результате эксперимента вообще, и на подопытной - в частности. Датчика выработки положительных эмоций под рукой не оказалось. Возможно, такового в лаборатории вообще не числилось. - Что же делать? Снова усыпить её? - терялся профессор, продолжая безропотно принимать в свой адрес всяческие оскорбления. А доходило вплоть до нецензурных! И вдруг, откуда-то с потолка прямо на экспериментальный столик посыпались, ярко ослепляя лабораторию, синие электрические искры. В нос резко ударило озоном, и в свете огненных вспышек прикрывшемуся от испуга рукой профессору удалось заметить лишь то, как что-то непонятное, но большое сорвалось сверху и.…Через секунду лягушка проблеяла: « Бэ-э-э-э!», и на этой трагической ноте её жизнь оборвалась. Послышался звон битого стекла, что–то ещё рухнуло в темноте. Упавший было профессор вскочил и второпях нащупал выключатель. Тело лягушки было расплющено сорвавшимся сверху тяжёлым, напичканным различными научными приборами пластиковым кубом. Как раз над ним замкнул скрытый в потолке толстенный электропровод и, оплавив «в нужном месте» пластик куба, спровоцировал падение последнего вниз. К несчастью, своим острым углом массивный куб угодил точно по живой мишени, так как тело лягушки, несмотря на разросшийся мозг, было защищено одним лишь стеклянным куполком. Мозг же был «свален» со столика вперёд, буквально на пол лаборатории. Это доктор предусмотрел заранее. Иначе, расти он бесконтрольно, тело крикливой было бы сплющено её же мозговыми извилинами гораздо раньше. Ровно через неделю выделенного самому себе отпуска, дабы оправиться от шока и всех других произошедших неожидаемых недоразумений, он отцепил все датчики с умершей коры лягушачьего головного мозга. Насилу распилив кору автогеном на множество мелких частей, он свёз их ночью в ближайший овраг. Спустя две недели, доктор успешно закончил работу над «Антисветом». Это новое «лекарство» позволяло мозгам расти не только при освещении, но также и в полной темноте. Потом он сходил на рынок и, купив там холёного кролика-альбиноса усыпил его. Разрезать плосколобый череп животного доктор начал с самого носа и остановился только в конце затылка. Это он сделал на случай, если мозг начнёт расти слишком активно. Ведь исследования предполагали впрыскивание максимально насыщенной концентрации! - Я сотворю из тебя суперкролика! – верещал доктор, обращаясь к безмятежно спящему беляку. Кто поверит в то, что я разговаривал с лягушкой, если её уже нет, а магнитофон её голос по каким-то причинам не воспринял? Но зато теперь у меня есть ты! И я сделаю всё, что захочу! И пусть тогда ВСЕ признают мой гений, хоть это и так более чем очевидно! Ух! - и он ожесточённо погрозил костлявым вертлявым пальчиком всему белому свету. Экспериментатор насупился и сморщил лоб: - Ты будешь со мной гораздо более вежлив, чем эта дрянная квакушка! Кролики – народец хоть и не очень разговорчивый, но главное, не такой уж и глупый. Мы сразу найдём с тобой общий язык. Так ведь? В противном случае не куб с приборами сломает тебе шею, а я сам разделаюсь с тобой вот этими хрупкими докторскими руками! Профессор был красен как помидор от злобы на весь мир, на всю вселенную за то, что они отвергли его! - Приступим, наконец!!! - прорычал он. Кокаштейн выкатил столик с лежащим на нём кроликом из лаборатории во двор. Обработав перед этим крохотный кроличий мозг стерилизующим дезодорантом, он вытер со лба пот. В лаборатории было душно, но на полуденной улице было ещё жарче. Он оставил столик у самого входа в лабораторию и вытащил из «препараторной» огромную банку, в стёклах которой заключалась воплощённая в реальность идея его десятилетних стараний. В банке зелёной мутной жидкостью бултыхался эликсир – стимулятор роста мозга. Обильно смочив мозговые извилины кролика «Антисветом», доктор хотел было «выплеснуть» из иглы в его обнажённые складки максимальную дозу сильно концентрированной смеси, но вдруг опомнился: - Стоп! А как же я буду с ним разговаривать? Как с ним пообщаются все остальные? Находчивый старикашка подкатил столик вплотную к двери лаборатории. Автогеном быстро вырезал отверстие в ней и всунул в эту дырку часть кроличьей морды - практически, только нос. Получалось, что мозги очередного подопытного если и повалятся, то только наружу, на улицу, но не как не внутрь лаборатории, где в это время будет находиться сам Кока. С помощью приборов он разбудил пребывающее в небытие животное, и когда кролик открыл глаза, безболезненно вставил в одну из извилин ещё «замороженного» наркозом мозга острую иглу с длинной прозрачной трубкой. Конец трубки опускался в специальный бачок-насос, куда предусмотрительно был перелит эликсир. Нажав кнопку на пульте, доктор дал команду на накачку жидкости внутрь мозга. Кокаштейн зашёл внутрь лаборатории, наглухо задраив её похожие на гаражные ворота. Опустив «шторы» на окнах, он уселся во вращающееся кресло и с волнением принялся ждать дальнейшего развития событий. Теперь все «карты» управления дальнейшими научными процессами находились в руках техники. Доктор взглянул на подпрыгивающий в такт дыханию нос кролика. - Сейчас! Скоро начнётся! - Кокаштейн злорадно захохотал. Он пододвинулся ближе к самым важным приборам и в тот момент, когда сигнал «эликсир подан полностью» вспыхнул и мгновенно потух, все стрелки показателей зашкалили. - О, дьявол, какой феноменально быстрый рост! - восхищённо воскликнул запертый в лаборатории Кокаштейн. Он не ожидал такого эффекта, но, наблюдая в сканер за тем, что твориться снаружи, на мгновение опешил. Сначала из центра пореза в голове животного взметнулся вверх столб из мозговой ткани, напоминающий ножку гигантского гриба. Почти сразу на этой крепкой «ножке» начала расти «грибная» шапка – серое вещество так и повалило из неё, как из трубы, крупными извилистыми клубами. Под их тяжестью «ножка» стала крениться в сторону, противоположную лаборатории. Когда всё увеличивающаяся масса достигла своей критической отметки, «ножка» окончательно согнулась, и густая, быстро твердеющая масса полилась вниз подобно водопаду и, как лава, понеслась по земле, застилая собой травянистый ковёр, подминая случайные предметы, оказавшиеся на пути. В доли секунды распоясавшейся мозговой лавиной были поглощены и кресло-качалка, и какие-то вёдра, неосмотрительно оставленные Кокаштейном во дворе дома, и его старенькая машина… Но всё это были такие мелочи! Доктор хлопал в ладоши, улюлюкал, прыгал от радости, словно какой-то мальчишка: - Удалось! Всё удалось! - происходящее начало увлекать его. На бесконечном, привольном ковре неба полыхало летнее полуденное солнце. Стрелка прибора «рост – метр/секунда» нервно дёргалась за отметкой 500 и не могла показать истинных данных, так как эта цифра была последней на шкале. А мозг кролика тем временем с бешеной скоростью разлетался во все стороны. Когда первый приступ победной эйфории прошёл и Кокаштейн осознал, какой непоправимый вред могут нанести его забавы всей округе, он... ещё больше возгордился собой, испытав при этом некрофилическое блаженство. Он представлял разрушения, происходящие кругом. Он ясно видел, как морщинистое вещество вытекает из кроличьей головы и беспощадной, всесильной волной сокрушает всё на своём пути. Теперь доктор понял, какая чудовищная сила в его руках. Слепая и безумная сила. - Когда-то вы выгнали меня из моего второго дома – моей государственной лаборатории, когда-то вы запросто наплевали мне в душу! Теперь пришёл мой черёд распоряжаться ВАШИМИ судьбами, и я решил выбрать для них одно – смерть! - захлёбывался Кока в своей ненависти, не переставая зловеще хохотать. - Теперь скорость разрастания мозга наверняка около одного километра в секунду и нет ничего, что бы могло воспрепятствовать его продвижению! Пусть ОНИ придумают (не успеют! ха-ха-ха!) своё оружие, способное осилить мощь моего. Пусть ОНИ сейчас докажут свою мозговитость, свою научную состоятельность! Сейчас, когда решается вопрос ИХ жизни и смерти! Не думаю, что ИМ удастся предпринять что-нибудь толковое за столь короткий срок. Вот если бы на ИХ месте был Я!.. По своей гуманистической натуре я даю ИМ некоторое время на раздумье, однако надеюсь, уже через какие-нибудь два-три дня планета окажется погребённой под толщей извилин кроличьего мозга. Наверняка Мировой океан не станет большой преградой на пути продвижения моей славной армии кроличьего мозга! Водичка пойдёт только на пользу. Освежит и придаст новые силы! И тогда пусть меня никто не потревожит своими мольбами о пощаде, как не беспокоили всё это время хотя бы телефонным звонком с вопросом о моём здоровье! И даже поганым газетчикам было всё равно! Мне теперь тоже всё равно. Пусть узнают, кто есть Я! Я!! Я-а-а-а!!!… - орал безумный деспот и весь трясся лихорадочной дрожью. Но эта дрожь была в удовольствие сумасшедшему. В ней, в размахивании длинных костлявых рук, от осознания разрастающегося по поверхности Земли хаоса, состоящего из ужаса и возмездия, он испытывал нечеловеческое возбуждение! Кстати, а чем нас порадует сегодня программа телепередач? - с издёвкой ухмыльнулся Кокоштейн и его глаза впились в голубой экран. Одной мысли доктора было достаточно, чтобы телевизор включился. Но лишь отвратительное шипение на всех каналах донеслось из пластиковой коробки. Доктор выключил телевизор и включил старинный, большой и мощный радиоприёмник. - …что-то совершенно необъяснимое, - обрывочной фразой донёсся из динамика взволнованный голос, - серое, извилистое, похожее на… мозг! Увеличивается в объёме с ужасающей быстротой. Нам совершенно непонятно, какая энергия питает это чудовищное образование неописуемых, ни с чем не сравнимых размеров. Мы ведём свой репортаж со сверхзвукового вертолёта и наблюдаем вдали, в бинокль, страшную картину: люди, заметив ещё издали приближение «мозговой» волны, в спешке, граничащей с паникой, покидают свои жилища! Бегут! Но напрасно, волна хищной массы настигает их! Это как извержение Везувия! Даже высотные дома – не препятствие. Они рушатся, как детские постройки из кубиков. Через час и этот город будет сметён с лица земли. Склоним же головы над светлой памятью его жителей, как склоняли по жителям других городов, попадавшихся на пути. Пути нашего отступления… - Какой то сумасшедший диктор! - хихикнул профессор. - …Мы продолжаем наш репортаж. Наш вертолёт вынужден на максимальной скорости лететь на запад, спасаясь от волны «мозгов». Вокруг витает множество других крылатых машин, также спасающихся от нашествия. Между ними происходят столкновения! На земле и в воздухе царит ужасный переполох! Мы заметили, как к северу от нас ещё один город поглотила эта масса, охватив поселение своими цепкими клешнями. Боюсь, уже ничто не сможет остановить её, если волна не остановится каким-то чудом сама. Эксперты подсчитали, что жизни на Земле осталось существовать при дальнейшем продолжении столь активного наступления не более четырёх часов! Навряд ли можно надеяться даже на океан! Хотя он и значительно затормозит продвижение серой волны. Тогда, наверное, частичка человечества сможет пожить ещё целую ночь. Хотя сейчас слишком сложно определить, где именно, в какой точке земного шара наступит спасительная, но последняя ночь…Океан бушует и выходит из берегов. Поступают сообщения, что Индии и Англии больше нет, пол Индийского океана штормит от вторжения в его воды чужеродной массы. Сообщают также, что с орбитального спутника удалось зафиксировать где-то на Кавказе эпицентр неизвестного доселе науке образования. Именно им порождён этого монстр. Но что это за «эпицентр» - неясно. Выдвигается версия о причастности к этому преступлению известного в прошлом доктора Кокаштейна. Похоже это его рук дело… - Не рук, а мозга, - вежливо поправил профессор, - но ничего, ничего, я тоже иногда ошибаюсь. Продолжайте. Он с интересом внимал словам диктора. - Вот разошелся! Как будто сводки с фронта читает! Привык, наверное, футбольные матчи комментировать. - …сведения не удалось проверить и, кажется, не удастся этого сделать уже никогда. Положение становится всё более угрожающим.… В эпицентр уже вылетело несколько сот бомбардировщиков из США и с острова Куба. На их борту ядерное, химическое и бактериологическое оружие. Его применение санкционировано в бомбоубежище ООН после неоднократных, настойчивых предложений украинского профессора мозговой медицины Кузьмы Болванопроглото. Будем молиться Богу за наших отважных лётчиков и надеяться, что они как можно скорее попытаются предотвратить окончательную катастрофу!… События приобретают непредсказуемый оборот… Кокаштейн заметил, что слышимость с каждой секундой становится всё хуже и хуже. Радио действительно умолкало, и эфир доносил уже одни смутные, еле понятные обрывки фраз: - …быстро наступает… мы на максимальной высоте… мотор не выдерживает напряжения... лавина при… к нам… поглоти… - Тишина-а-а-а! - Расплата достойна мучений, которым ВЫ предавали меня! - ухмыльнулся довольный профессор, развалившийся в кресле для отдыха. Вдруг, огонёк измерения параметров мозга тревожно вспыхнул, и на дисплее ЭВМ появилась надпись: «Процесс роста вверх резко замедлился. Распределение эликсира в норме. Причина обусловлена сильнейшими волнениями в воздушной сфере планеты. По достижению безвоздушного пространства скорость роста возможно удвоится». - Ну что за дела?! - конфузно протянул доктор. - Две стихии сломлены, а ещё две смеют сопротивляться? Напрасно! - Каково же распределение высот в данный момент относительно лабораторий? - пробежался пальцами по клавиатуре Кокаштейн. - 666 метров/185 километров, - выдала машина. - Что? - вскричал доктор, опешивши, - откуда взялись 666 метров?! Срочно выдай мне карту расположения этого места и координаты! Компьютер мгновенно провёл анализ распределения мозга кролика по поверхности земной коры и выдал в крупном масштабе на экран… место расположения лаборатории Кокаштейна! Именно над ней находился глубочайший провал, и это обстоятельство сильно обеспокоило доктора. - Чёрт возьми! Нужно немедленно затыкать этот «пупок»! - разгневанно вскричал он. И тут только он вспомнил про кролика как про объект, владеющий сверхмозгом непосредственно. Как объект говорящий. Профессору срочно понадобились консультации животного. - Эй, ты! - окриком обратился он к нему. - Научился разговаривать по-человечески? Надо бы поместить часть твоего мяса, что в голове, над лабораторией, а то если бомбить начнут.… Ну, сам понимаешь, всякое может быть… - Понятно! - как ни в чем не бывало отозвался доселе таинственно молчавший кролик. Спустя секунду лабораторная сигнализация угрожающе завизжала и замигала пугающим кровавым светом. Кокаштейн услышал доносящийся сверху скрежет металла, метнулся туда взглядом и с ужасом обнаружил, что крыша лаборатории быстро прогибается, испытывая на себе чудовищное давление перемещающейся мозговой массы. - Эй! Эй! Подожди! Остановись! Так ты можешь и меня задавить. Ненормальное животное! - заголосил Кокаштейн. - Сказано – сделано! - ответил не шибко разговорчивый альбинос и тут же нахамил ничуть не хуже покойной лягушки, - будешь ещё указывать, и обзываться – раздавлю. Понял? И вообще, больше со мной не общайся! Кокаштейн был взбешён таким тоном! Он подскочил к дырке в двери, из которой торчал смешно шевелящийся кроличий нос и попытался схватить его. Но ловкий кролик, словно черепаха, успел втянуть в себя голову и при этом в отместку хаму исхитрился цапнуть его корявый палец. - Ай! - взвизгнул чумной старикашка, почувствовав резкую боль, - Ах ты противный, неразговорчивый кролик! Я с ним по-хорошему, а ему со мной даже пообщаться не хочется?! Взбесившийся учёный муж схватил метлу, стоявшую у двери и со всей накопившейся внутри ненавистью стал толкать ею в отверстие, пытаясь попасть по кролику. Но удары намеченной цели так и не достигли. Кролик, каким-то чудом изловчившись, в мгновение ока перегрыз ремешки, стягивающие его по лапкам и ту «пуповину», которая соединяла его с громадным мозгом и питала последний. Ранка на черепе не ощущалась, а отделившаяся часть мозга могла разрастаться уже самостоятельно. Кролик снова стал кроликом. С самым обычным мозгом. Доктор ещё долго тщетно пытался отомстить неразговорчивому наглецу, ковыряясь метёлкой в отверстии. Безумный, он не замечал, как мозг, мягкий в этом месте, протыкаемый палкой, решил отомстить и стал быстро втекать через дыру, из которой только что высовывалась кроличья морда, внутрь лаборатории, затопляя её вместе с профессором. Лётчики поработали на славу. Все бомбы попали точно в «лунку» и взорвались, стукнувшись о застывший на воздухе до прочности алмаза мозг трусливого домашнего животного. Но их энергия только разворотила всё, сделав дыру ещё больше. Отчаянное бомбометание продолжалось семь часов кряду, и самые последние авиаторы из Военно-космического истребительного полка честно и до конца выполнив свой долг, с чувством собственного достоинства рухнули вниз на мозговые извилины. Земля превращалась в монолит и уже не была Землёй, а стала Панцирем. Наступление мозга остановить так и не удалось. Его вторжение успешно продолжалось! Теперь уже во Вселенную. 20 января 1994 года. |
