Литературный Башкортостан

 

 

 

 

 

Список номеров

ссылки

форум

Наши авторы

Приложение к журналу

 

Поэзия фэнтези.

Ирина Шематонова.

Любить дракона.

 

Сегодня Мой Персональный Дракон был особенно жесток и ужасен. Первого благородного рыцаря, явившегося спасти прекрасную принцессу (то бишь меня), он изорвал в мелкую тошнотворную кашицу, четырех следующих скормил стае голодных аллигаторов, которых сам же вывел в моем бассейне с золотыми рыбками, а на последнего (о, шалунишка!) вылил содержимое ночного горшка, и доблестный защитник с позором ретировался. Это, право же, чересчур даже для персонального дракона!

Сквозь узкие бойницы суровой неприступной крепости мы с моим грозным душегубом внимательно наблюдали, как по бескрайним  лугам к зеленеющим вдалеке вековым дубам печально отползают жалкие остатки моих незадачливых освободителей. Поляны сплошным золотым ковром устилали цветущие одуванчики. Свежий ветерок нахально швырял мои длинные тщательно завитые локоны цвета темной меди в  изумрудные раскосые глаза, признанные супер–обольстительными на последнем рыцарском турнире в столице Лиловых Солнц. До заката оставалось еще часа полтора, и я откровенно заскучала.

Я – Лиза Вервольф, самая строптивая принцесса из королевства Хрустальных Снов, первая красавица и последняя ученица в школе волшебства всесильного мага и чародея Лакоста-Обсидиана, весьма сурового наставника и моего родного дядюшки, что мне, впрочем, мало помогло.

Когда премудрый Лакост окончательно уверился, что толку от принцессы Лизы не будет никакого, и самое простое колдовское задание, к примеру, превращение пучеглазых бородавчатых жаб в стильные розовые кусты ей недоступно (ну да, да, не справилась… К чему изводить милых толстопузов… И эти треклятые кусты препротивно кололись…) И так далее, и тому подобное. Я  преуспела только в трансформации старых грецких орехов в маленьких шустрых чертиков. Впрочем, на чертиков я была как-то особенно удачлива. Они у меня получались из всего, буквально из воздуха. Но как утомительно было гоняться за этими бойкими очаровашками, чтобы вернуть им естественное обличье!

Наконец, когда в один далеко не прекрасный для меня день пропала всеобщая любимица – престарелая болонка м-ль Карлотта, дядя не выдержал (кстати, Карлотту с тех пор никто никогда больше не видел. Мудрая мадмуазель явно предпочитает новую, полную приключений жизнь, дремотной скуке на дядиных коленях… Но это так, к слову). Наказание, придуманное им, было суровым и ужасным. Он… призвал самого свирепого и грозного Дракона и… повелел мне отправляться с ним! Да-да! Жить у мерзкого змея в замке на положении несчастной пленницы и ждать (перевоспитываясь, надо полагать), пока не явится бесстрашный освободитель, способный победить свирепого ящера. Пока что таких не нашлось – мой персональный Дракон вероломно и коварно расправляется со всеми смельчаками,  рискующими своей жизнью ради моей красоты.

Так было месяц назад. Позавчера. Вчера. В первый, по-настоящему теплый день лета  – сегодня – сценарий не изменился ни на йоту. Я начинаю сердиться. На себя! Зачем я так плохо училась в школе Волшебства?

           Ладно тебе грузиться, Лиз, – почувствовав мою тоску-печаль, усердно принялся за подхалимаж мой  персональный Дракон. – Ни один из этих браконьеров и мизинца твоего не стоит!

           Подшестерить никогда не поздно! – грубо гаркнула я (с кем поведешься, от того и наберешься). И тут же раздумчиво добавила: Тот рыженький, в симпатичных веснушках, предпоследний, был очень даже ничего…

           Этот! – от обиды за меня МПД весь покрылся ржавыми плесневыми пятнами. – Ты шутишь! Холерный вибрион!

Я  невольно хихикнула и тут же угрюмо смолкла. Не подобает скорбной жертве подпевать собственному мучителю-душегубу.

            Время в заточении тянется дьявольски медленно. Мой Персональный Дракон не страдает от отсутствия чувства юмора – вот с этим мне повезло! Но тюрьма есть тюрьма. Разумеется, никто не держит меня в зловонном сыром подземелье на пудовой цепи. Совсем наоборот! Помещение, отведенное мне, уютно и комфортабельно, и я регулярно совершаю длительные экскурсии по окрестностям замка, очень, кстати, живописным. Естественно, в сопровождении моего строгого тюремщика. Мы купаемся в хрустальных озерах, собираем ароматную землянику на солнечных полянах, путешествуем по диким лесным чащобам. Мой Персональный Дракон важно шествует впереди, своей широкой мощной грудью прокладывая для меня дорогу, ровную, как Бродвей; заботливо придерживает хлесткие ветки, находит среди травы и колючих кустов ежевики нежные лиловые колокольчики и, от смущения покрываясь багровыми разводами, преподносит мне. Иногда, после особенно удачных для него сражений с хлипкими освободителями мне удается развести его на полет. Мы долго летаем под бледными летними звездами, я крепко держусь за зеленую шершавую шею, смеюсь от счастья, потому что обожаю скорость, а мой Дракоша в этом смысле явный экстремал,  и в ушах у нас свистит пленительный воздух свободы…

            Это случилось во вторник, после второго завтрака. Шел дождь, грустили на клумбе у парадного входа изумительно изящные лилии, законная гордость моего Дракона. С их тонких, белых лепестков непрерывно падали на землю крошечные прозрачные капли. Словно безутешные слезы. Закончив трапезу, мы принялись за мороженое,

фисташковое, мое любимое. Оно исчезло мгновенно, подобно захваченному врасплох чувству счастья. Я закрыла глаза, я пыталась удержать на языке последнюю восхитительную, сладкую каплю. Шумел ливень, резкий аромат лилий был пронзительным и тревожным. И тут за стенами замка громко заиграли трубы. Да что там, просто завыли.

Мой Персональный Дракон лениво поднялся.

– Очередной спаситель. Ну, это ненадолго.

Занятно, что судьбоносный бой почти не отложился в моей памяти. Помню ярко рыжую глину у рва, мокрую изумрудную траву. Рыцарю, худощавому, высокому, стремительному, поначалу приходилось трудно. Мой Персональный Дракон просто забавлялся, сотню раз за секунду меняя позиции, и мелькание рыцарского меча некстати напомнило мне дядюшкин древний вентилятор. Я отвернулась, пытаясь подавить смешок, и тут раздался  визг. Отчаянный, страшный вой испуга и боли. Я  вздрогнула, вскочила с места. МОЙ ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ДРАКОН БЫЛ ПОВЕРЖЕН!

            Остальное происходило словно во сне, в волшебном сне. Веря и не веря, я смотрела на жалко распростертые в грязной траве кожаные крылья. Рыцарь держал меч-вентилятор у шеи Дракона и выжидательно смотрел на меня. Дракон ни на кого не смотрел, его янтарные круглые глаза были бессмысленно устремлены в пространство. Я стряхнула с себя оцепенение, я улыбнулась своему спасителю и взмахнула белым кружевным платочком. Сегодня великий день, обойдемся без жмуриков! И потом, по справедливости бедное животное вовсе не отвечает за изощренные фантазии дядюшки–волшебника.

            Получивший свободу Дракон, теперь уже не мой и не персональный, вяло затрусил к ближайшему перелеску. Наверное, зализывать раны у хрустального озера. Для меня он больше не существовал. Прекрасный и благородный рыцарь медленно подошел ко мне и царственным жестом протянул руку. Мгновенье мы с восхищением смотрели друг на друга, наши пальцы переплелись. Через пять минут я уже восседала на вороном скакуне бесстрашного храбреца, подарившего мне свободу. Рыцарь произнес все красивые и любезные слова, столь уместные в нашем неординарном случае.

– Милый, мой милый, – лепетала я, счастливо смеясь, – Вы все же могли бы не так жестоко дубасить бедную зверюшку! Его вой так и звенит в ушах!

Рыцарь ласково улыбнулся  в ответ и продолжил свои возвышенные речи. Я  блаженно вздохнула и отключилась.

            Разумеется, мы поженились и живем очень счастливо. Дядюшка Лакост на радостях простил мне все прегрешения и сделал на свадьбу поистине королевские подарки. Правда, тонко намекнул, надеется – супружество излечит меня от нелепых экспериментов с глупой чертовщиной. При этом породистые пальцы моего харизматического родственника нервно поглаживали короткую шерстку нового любимца – упитанного мопса Пусика, вольготно расположившегося на блестящей горностаевой мантии дядюшки… Я успокоила их, поочередно чмокнув в лобики. Заниматься теперь колдовством? Никакого интереса! У меня масса новых обязанностей, как у хозяйки роскошного замка, любимый муж, тысяча удовольствий и радостей жизни. Пожалуй, перед главным входом мы разобьем большую клумбу. И хорошо бы с лилиями. Впрочем, не обязательно. Недурно смотрятся и алые маки, и трепетные ирисы, а уж орхидеи!

            Я живу изумительно, совершенно изумительно. Мой благородный супруг буквально сдувает с меня пылинки, исполняет все-все мои желания, даже те, которые я еще не успела высказать и даже намечтать, наши празднества  грандиозны, наши придворные дамы скромны, наши скакуны – самые быстрые скакуны в королевстве, а на наших полях вырастают самые крупные и сочные тыквы.

Бывает же в жизни все так хорошо, потрясающе, невероятно хорошо, всегда и во всем! Когда дни полны радостей и похожи друг на друга, как сиамские близнецы. Хорошо…до омерзения.

            Сейчас я сижу в нашей прелестной спальне, полной воздушных легких тканей, цветов и синего ветра, прилетевшего с грустных далеких холмов, по которым в одиночестве бродит Мой Бывший Персональный Дракон, давя прелестные колокольчики своими неуклюжими толстыми лапами. Зажили ли теперь его раны? Я вздрагиваю и передергиваюсь, когда какие-то резкие звуки вдруг напоминают мне о том его последнем визге, болезненном, страшном. Но воспоминания и не нужны совсем – с тех самых пор жалость, сочувствие и что-то еще, очень похожее на горе, сидят в моем сердце маленькой, но постоянно ноющей занозкой. Я закрываю глаза,  я погружаю свой внутренний мир в непроглядную тьму, я даже стараюсь не дышать , но заноза остается…

            Топ –топ - топ. Звенят на лестнице шпоры, быстро приближаются летящие, стремительные шаги. Это мой прекрасный супруг, сэр Сигизмунд Великолепный, собственной персоной, несет своей возлюбленной принцессе первый утренний кофе. Еще мгновенье, и я увижу перед собой его красивое лицо; блестящие глаза, как обычно, полны восторженного обожания. Он преклонит передо мной колени и протянет на серебряном подносе крошечную черную чашечку. Я возьму ее и, обольстительно улыбаясь, швырну прямо в блаженное, глупое, постное лицо. Потом выпрыгну в окошко, сяду на коня и помчусь по изумрудно-зеленому раздолью наперегонки с ветром, я буду искать в городах и в чащобах, в лугах и полях, в чужих замках и зловещих пещерах Моего Персонального Дракона. Мы встретимся, засмеемся и пойдем бок о бок, счастливые, по незнакомым лесным тропинкам навстречу новым приключениям.

 

                           

 

 

 

 

Этюд в кипарисовых тонах.

 

 

"Плесните колдовства

                                                  в хрустальный мрак бокала"...    

                                                                                    Романс.

 

            Нора выбралась из машины, раздраженно хлопнув дверкой. Виталий что-то ошарашенно кричал ей вслед, но она, не слушая, быстро уходила по широкой платановой аллее, щедро залитой слепящими лучами жестокого южного солнца. Оцепенев, Виталий машинально следил за лёгкой шоколадной фигуркой, до тех пор, пока она не превратилась в крошечную Дюймовочку, со злостью отмечая повышенный интерес со стороны мужской части курортного контингента. "Кривляка"! - выругался он, прибавив пару более крепких эпитетов. Чёрный "Мерседес-600" рванулся с места, словно бешеный бык.

            Нора была вне себя и поэтому просто летела. Ничего не замечая вокруг, она взобралась по тёмной крутой лестнице вверх, выбежала на мост, по инерции проскочила до середины и остановилась перевести дух. Палящих лучей солнца она пока не замечала. Внизу, среди серых камней, упорно пробивался к морю маленький грязный ручеек. Нора помнила его ещё рекой - бурая вода, неспешное течение, маленькие водовороты... Это было давно, в детстве, когда она приезжала сюда с мамой. А теперь вот - грязный ручеишка. И Нора выросла. С мамой на море она больше не ездит. Зато, как магнит, притягивает к себе взрослых дядей, отдыхающих и, особенно, почему-то местных. Делать им нечего, что ли? Виталий с "Мерсом", Гена на "Газели", Артём со скоростным катером, а Володя, вообще,  спрыгнул с прогулочного пароходика. Владелец?  (Хи-хи)! Знакомство, до предела упрощённое (курорт!), поездка по городу, уютное кафе где-нибудь в парке, и - неизбежный конец - потные ладони, шарящие по её телу. Один сценарий - никаких вариантов. Фу, бяка! Об этом ли она думала, подъезжая на поезде к знаменитому городу-курорту неделю назад? Когда Нора увидела в окно изумрудно-зелёные южные горы, мохнатые от густого леса, яркие, ничуть не похожие на своих пасмурных уральских собратьев, она готова была...плакать от восторга, поверить в чудеса, пережить самые необыкновенные приключения. Ощущение праздника царило в её душе. Предчувствие счастья. А теперь? Скучно, скучно, скучно!!!

            "Ординарность - бич цивилизации"! - Нора стянула эту мысль у какого-то классика, бухнула её, ёмко и окончательно, словно вбила последний гвоздь в гроб своей тоски. Она опомнилась, поняла, что по-прежнему стоит на мосту, под жалящими лучами солнца, уставившись на упорный ручеёк внизу, думая ни о чём. Бегом кинулась в спасительную тень светло-зелёных платанов. К остановке как раз подрулила очередная маршрутка и Нора, "не мудрствуя лукаво", устроилась на переднем сиденье.

            Номер семь - счастливое число! По благословенному городу Сочи в самый пик сезона ехала в неизвестном направлении, смеясь от счастья, шоколадная девушка Нора. Позади остался праздничный шумный центр, микроавтобус храбро одолел подъём на гору, и Нора увидела город словно на ладони - чудесный, белый, в зелени и цветах. Дорога петляла. Появились аккуратные белые особнячки, похожие, как близнецы, стоящие стройными рядами. Инкубатор! А поселиться в таком, должно быть, славно! Нора решила доехать до конечной остановки – занятно посмотреть, чем заканчивается счастливый маршрут номер семь. Это случилось минут двадцать спустя – попетляв ещё по Сочинским горкам, микроавтобус выехал на ровную круглую площадку – конечная остановка. Немногочисленные пассажиры быстро и незаметно растворились – Нора осталась одна. Так! Теперь нужно осмотреться. На площадку они въехали по узкой дороге со сплошными светлыми стенами. Пара киосков, маленькое кафе (они росли везде, как поганки после дождя), вот и всё. Тут же начинался густой, запущенный, тёмный парк, подходил к небольшой асфальтовой площади вплотную, охватывая её полукольцом. Столики кафе (кстати, пустого), стояли практически среди деревьев. Нора тихонько пошла по широкой старой дорожке, боясь поверить своему счастью. Здесь никого не было! Как  тихо, как темно! Одичавшие, лохматые кусты, неизвестные Норе деревья, ветер шелестит в кронах, трепещутся листья, звенят кузнечики, где-то (очень близко), шумит море. Узкая тропинка уходит в сторону – куда она ведёт? Нора скользит по ней, стараясь сохранить в целости шоколадное платье. Фонтан! Старый, разбитый, миллион лет не видевший воды. Небольшой ровный круг, а посередине – поднятая над землей на высоту человеческого роста чаша в форме цветка. Вокруг – пальмы, кипарисы, олеандр – бледно-розовый, блёклый, весь какой-то выцветший на солнце, белый шиповник. Земля усеяна глянцевыми листьями магнолий… Нора тихонько пошла назад, вернулась на дорогу, побрела по ней, ориентируясь на шум моря. Это место очаровало её. Отсутствием людей, мрачностью, заколдованной неподвижностью. Словно время остановило свой бег, или Нора выпала из него, оказавшись в парке-лесе, существующем вне времён. Шумный город – сам по себе, а здесь можно забыть о его существовании, гулять целый день и не встретить никого, совсем никого! Пить свободу большими глотками, купаться в блаженном одиночестве… Нора обнаружила среди деревьев три серых каменных стола, поросших мхом, с отбитыми краями, потемневших от времени и сырости. Устроилась на одном из них, попыталась закурить. Это удалось не сразу – здесь, внизу, был довольно сильный ветер, и чахленький огонёк зажигалки мгновенно гас. Тут её одинокая идиллия была грубо прервана – сзади лихо бибикнула машина, Нора резко обернулась: из окошка видавших виды «Жигулей» ее настойчиво манил очередной Вася-Петя-Коля. Вспомнив про себя все плохие слова, которые были ей известны, Нора подхватила сумочку и растворилась среди кустов. Она почувствовала себя единым целым с парком-лесом, его частичкой. Деревья поредели, в просветах между ними засияло ярко-синее пространство с золотыми бликами – Нора вышла к морю. Она оказалась на площадке, выложенной мелкой розовой плиткой, конечно, местами разбитой и запачканной, но сохранившей былую красоту и качество. «Да в чем дело? – недоумение в душе у Норы росло, – куда я попала? Фонтан, столы, плитка… Откуда все это? Из какого времени? Из какой жизни»? Она подошла к краю площадки. В-ж-и-и-к!!! Очарование мгновенно испарилось : узкая полоска пляжа внизу была набита загорелыми телами. Итак, дикий уголок обитаем. Так вот куда направлялся тип с «Жигулями»!Разумеется, Нору отделяли от пляжа, во-первых, высота места, где она находилась; во-вторых, полотно железной дороги и склон, весь поросший ежевикой и диким виноградом – его крупные, неожиданно чистые листья яркой зеленью радовали глаз. Нора села, свесив ноги над обрывом, устроилась поудобней, с наслаждением закурила. Из бордового тоннеля справа от нее выскочил шустрый поезд, весело гукнул, помчался вперед, грохоча и сверкая, молниеносно скрылся. Солнце замерло совсем недалеко от краешка моря. Близился закат. По синей морской глади равномерно перекатывались мелкие волны – в такие моменты море напоминало ей… резиновый матрасик. А иногда (особенно ночью) море казалось одухотворенным существом, несказанно сильным, коварным, пугающим и привлекательным. Гул голосов снизу надоел Норе – он звучал жутким диссонансом в сравнении с загадочными шорохами парка-леса – Нора лениво поднялась и побрела дальше. Еще несколько шагов – взору ее открылось Н Е Ч  Т  О. И тогда Нора сразу все поняла.

            Это было полуразрушенное старинное здание – серый камень, колонны перед входом, темные проемы окон и дверей, полной отсутствие крыши, эскорт из кипарисов, словно охрана. Величественное, грандиозное, гордое и щемяще прекрасное. Разрушение, плющ, оккупирующий стены, куски разбитого камня и дикий нахальный кустарник не ломали, а только подчеркивали его красоту. «Дворянская усадьба», – поняла Нора. Фонтан,  столики, элегантная плитка – все получило объяснение. «Кто жил здесь? Боже мой, кто же здесь жил»?!? Она обошла здание кругом, забралась через оконный проем внутрь. Кучи мусора, битое стекло, мелкие желтые цветы-сорняки, – и плющ, плющ, плющ, царствующий здесь, нагло вцепившийся в беззащитные стены. Приближались сумерки. Нора подняла голову – над светлой стеной на фоне белесого неба мрачно высился громадный кипарис, словно хозяин-могильщик. Норе не было страшно. От этих развалин исходила печаль. И нежность. И тонкая, изысканная красота, секрет создания которой ныне утрачен. Нора прикрыла глаза. Перед ее мысленным взором предстало призрачное видение: парк весь в огнях, скользят темные тени, бархатные маски (карнавал?), и весь в огнях прелестный дом – сверкающая драгоценность на фоне лилового южного неба с мохнатыми звездами… И чей-то пленительный образ представился ей – в окне, у которого теперь стоит она сама – белое платье, блеск бриллиантов, блеск темных глаз из-под маски; а внизу, у клумбы сиреневых гортензий – черный силуэт мужчины…

            Нора открыла глаза. Жуткий контраст между призрачным миром и миром реальным больно ударил по нервам. Словно вся печаль этого убитого дома перешла в ее сердце. На море догорал последний солнечный луч.

            Краем глаза она уловила легкое движение у внутреннего дверного проема. Резко повернулась. На фоне серого камня четко выделялся темный силуэт. Конечно, мужчины. Нора могла поклясться, что секунду назад его там не было. А ей было так хорошо наедине с этими развалинами, в тишине , в наступающем сумраке! Но она подавила закипающее раздражение –постоянно убегать тоже надоело, поэтому она вгляделась пристальней в неподвижную, напряженно застывшую фигуру. Высокий, гораздо выше ее, отнюдь не Шварцнеггер ( «французский мальчик», – со смехом вспомнила Нора забавное определение). Но это было не так – «шнурком» он не выглядел, какие-никакие плечи все же наличествовали. Неопределенного, мышиного цвета волосы, скорее, темные. В чертах лица Нора углядела что-то волчье, неуловимое, тонкое. Идеальный кандидат в шпионы! Только губы – ярко-алые, четкого, красивого рисунка, попавшие на это бледное, незагорелое лицо явно по ошибке. Цвет глаз в полумраке определению не поддается.

            Был он молод, опасений не вызывал, хотя его появление внесло нотку необъяснимой напряженности в атмосферу сгущающихся сумерек, а пристальный, тяжелый, неотступный взгляд раздражал Нору. И она поступила несвойственным ей способом: заговорила первая.

           Добрый вечер. Так Вы – хозяин замка?

Он пошевелился, спрыгнул со стены, подошел к Норе, улыбнулся.

           Да, миледи.

И напряженность разом испарилась.

Теперь Нора, в свою очередь, пристально разглядывала его. Никто

не назвал бы его красавцем, но какое-то неуловимое обаяние ощущалось в этом нечетком лице. Или ей так показалось? Возможно, ей просто этого хотелось… «Мальчик с шармом». Кстати, глаза – небольшие, но удлиненной формы –       были зеленовато-карего цвета.

           Я приехала к Вам на бал.

Нора принялась описывать свое недавнее виденье. Слова лились во

допадом, она сразу находила удачные, красочные выражения, не чувствуя ни малейшего смущения и скованности, словно знала «сумеречного джентльмена» тысячу лет.

            Он слушал, не перебивая. Внезапно принял решение. Помолчал, улыбнулся.

           Возможно, все так и есть. Но сегодня я приглашаю Вас на другой праздник – внизу, в городе. Меня зовут Ред.

Нору охватил настоящий вихрь смеха.

           Ретт Батлер?

Вот тебе и фунт изюма!

           Ред – с одной «д».

Нора сделала церемонный реверанс:

           Рада познакомиться. Нора.

           Красивое имя.

           Главное, редкое.

Он помог ей выбраться из развалин. Они немного постояли на об-

рыве. Смотрели на море. Внизу зажигались первые огни.

           Ты здесь живешь?

           В какой-то мере.

Нора не стала уточнять. Неопределенность, неконкретность – возмо-

жно, в них и был секрет его шарма? Да, ей нравилось именно это! Не сговариваясь, синхронно, они двинулись в сторону города. Молча дошли до первого Нориного открытия – фонтана-цветка, и тут Нора ахнула от восторга: за темной завесой кустарников, пальм и кипарисов призывным, теплым светом сияли окна дома, жилого, обитаемого дома, непонятно откуда взявшегося в этом заколдованном парке.

           Это жилой дом? Здесь люди живут?

Ред засмеялся.

           Да, люди.

Кстати, небольшое отступление: у Норы был дед, которого она, впро-

чем, не знала, так как его убили задолго до ее появления на свет. Дед Норы обладал даром гипнотизма и телепатии, лечил тяжелые болезни, считающиеся неизлечимыми. Потомкам достались крохи его дара, а на долю Норы пришелся вообще мизер: иногда (крайне редко!) она могла читать чужие мысли, вернее, они сами появлялись у нее в голове, как холодные, скользкие серебристые рыбки, всплывающие из темных, непознаваемых глубин. Так случилось и сейчас:

           Почему Ред подумал: «Морской закон – своих  не трогать»? Забавно! Может, он мафиозо? Работает только по крупному?

Внезапно развеселившись, Нора глянула мельком на светлый про-

филь Реда, нечеткий, весь какой-то скользящий… Никак не похож на бульдожьи физиономии «хозяев жизни»!

            Они миновали темные заросли, обогнули фонтан, вышли к дому. Двухэтажный, неухоженный, тоже какой-то призрачный, «пронизанный духом парка», – как подумала Нора. На галерее второго этажа разбиты стекла, сероватые занавески раздувает ветер, но совершенно неподвижны блеклые лилии у входа, выступающие из темной массы душистой мяты. Нора остановилась, постояла, запрокинув голову. На фоне сиреневого неба четко выделялись темные, резные листья каштана. Ей отчаянно захотелось сделать все окружающее «своим», остаться здесь навсегда, слиться с этим миром, и она обещала себе, что в будущей жизни обязательно родится тут. И все это будет ее: дом-призрак, каштаны, сиреневые вечера, порабощающий аромат цветущей магнолии…

           Мне так нравится здесь, – отважилась она поделиться своими новыми ощущениями с Редом.  – Я бы хотела здесь жить! Здесь все так подходит мне: все «мое»!

           Не твое, а мое! – неожиданно резко возразил он. – А ты как раз вовсе не подходишь этому миру. Ты чужая здесь, понятно? Ты здесь случайно. И ненадолго.

Он взял ее за руку, резко потащил за собой. Нора, надув губы, оби-

женно молчала. Он был прав. Ну и что же?

            Оставив позади парк, они спустились по крутой длинной лестнице, долго шли вдоль забора роскошного особняка из красного камня, напомнившего Норе конфетную коробку.

            «Сакля бедного горца»! – хорошее настроение в который уже раз за этот долгий день воцарилось в душе у Норы. Миновав кафе «Цыплята-табака», пройдя мимо кемпинга с уютными розовыми коттеджами, Ред и Нора вышли на аллею цветущих высоченных акаций. Рядом протекал очередной «ручейный» канал, оглушительно квакали лягушки, гремела дискотечная музыка, совершали вечерний променад курортники в умопомрачительных нарядах… Все как обычно, как было всю эту неделю. Только рядом Ред.

            До центра частник домчал их мгновенно. Нора запомнила лишь вереницу слепящих огней в чернильной темноте – и вот перед ними открылась ярко освещенная «Ривьера», бурлящая толпа, блеск и гул, обрывки песен, смех, веселье, праздник, который кажется вечным – тысячи соблазнов южной ночи… Убийственный контраст с парком на горе, но Нора любит контрасты. «Прелесть жизни в многообразии». Ред и Нора, держась за руки, как голубки, идут по центральной аллее. Стволы и кроны деревьев окутаны сеткой из множества мелких разноцветных лампочек. Впечатление волшебное. А раковины! Изумительные, нежно-перламутровые раковины загадочных тропических морей! Дальше – шкатулки из бледно-бледно-зеленого камня, словно светящиеся изнутри… Как он называется? Лунный? И жуткие маски, картины непризнанных гениев, изящные фигурки русалок и нимф… С американских горок доносится смех и жуткий визг.

            Нора и Ред занимают синий столик в открытом кафе. Тут Нора с удивлением и радостью обнаруживает, что они сидят совсем рядом со скульптурной группой – тремя маленькими львятами, которых она безуспешно искала в «Ривьере» целый день.

           Ой, это мой талисман – львята! Когда я приезжаю в Сочи, я всегда прихожу к ним – они приносят счастье. Только в этот раз я не могла их найти...

           Не удивительно. Видишь какое кафе вокруг. Я нашел их для тебя. Подожди минутку.

Ред заказал множество всяких вкусностей. Нора попробовала салат

Из рапанов, жареные мидии, форель, выпила пол-бокала вина для космонавтов «Черный доктор». Пожалуй, вкусно. Даже очень. Ред сидел напротив и, непринужденно улыбаясь, тянул через соломинку пепси-колу.

           Диета, – объявил он. – Да, шутка, конечно. Просто я не голоден.

Когда ей надоело наблюдать за красочной толпой, дефилирующей

мимо них, они выбрались с центральной аллеи и направились в сторону моря. К еще одному талисману Норы – санаторию «Кавказская Ривьера». Нора всегда, с тех пор, как увидела его, мечтала поселиться именно здесь – море, чудесный парк, романтические лесенки, укромные площадки между ними, все в тропических цветах… Здесь ее ожидало самое горькое разочарование – состояние «Кавказской Ривьеры» мало чем отличалось от состояния старинных развалин, в которых она познакомилась с Редом. Бомбили ее, что ли? Оцепенев, Нора замерла на месте, чувствуя, как подступают к горлу злые слезы – это было нечто среднее между кладбищем, отхожим местом, катакомбами, минным полем…

           Я так мечтала когда-нибудь отдохнуть здесь…

Ред, кажется, все понял. Он тихонько повел ее вниз, к пляжу. Нора 

не захотела здесь оставаться, она все время оглядывалась на мертвый фасад здания с черными проемами окон и вспоминала, вспоминала…Ред не мог ее отвлечь. Выпили кофе «Капучино» в кафе «Флибустьер», двинулись по набережной к центру.

           Хочешь покататься на яхте под парусом?

           Спрашиваешь! – Нора повеселела.

Она уже совершила поездку на яхте «КЛИО» – купались в открытом

Море, синем-синем, нереально чистом, ловили рыбу, далекий берег таял в знойном мареве… Только это было днем, а каково плыть ночью, на яхте под парусом, все дальше и дальше, в темную мглу, в никуда?!..

            Здесь им, к сожалению, не повезло: яхта недавно отправилась в свой последний рейс, увозя на борту неизвестных счастливчиков…

– Не огорчайся, – Ред улыбается Норе, в светлых глазах поблескивают красноватые огоньки, – мы все равно выйдем в море, вот увидишь…

 

            Он сдержал обещание. Через несколько минут скоростной катер стремительно уносил их от берега. Изо всей силы вцепившись в поручень, Нора летела навстречу ветру и темноте, забыв все на свете, потеряв себя в этом отчаянном полете, среди моря и звезд… Головокружительное чувство свободы. Фосфорицирующий след за кормой. Сверкающий, как новогодняя елка, берег удаляется, исчезает, тает, и вот о нем напоминают лишь сполохи света на горизонте… Далеко-далеко, в параллельном мире…

            Потом Нора с Редом купаются в теплой черной воде, прыгают с борта катера. Норины руки под водой чуть заметно фосфорицируют, светятся нежно-нежно. Словно… астральное тело… «Мы призраки, смотри»! Нора в восторге смеется, как маленький ребенок, вертится в воде, как веселый дельфин, ныряет в глубину.

            «На каком я свете»?

            И тут Ред целует ее – в первый раз.

            Это был странный, целомудренный, нежный поцелуй, сомкнутыми губами, поцелуй не мужчины, ребенка. «Сколько ему лет, тринадцать»?..

            Легкий ветер гонит легкие волны, танцует на волнах маленький катер, далеко-далеко от берега, в параллельном мире, множатся в глазах Норы лучистые южные звезды, да нет, это просто слезы в глазах, обыкновенные слезы. Почему она плачет, она же так счастлива?

            …Возвращались они уже на рассвете. Медленно шли вдоль канала по пустынному предутреннему городу, молчали. Город спит, спят столики в кафе, львята в парке, машины на стоянках, спят лягушки в канале, шелестит под уснувшим ветерком бархатистая листва спящих платанов. У отеля  «Звездный» Ред целует Нору – целомудренно, нежно, сомкнутыми губами:

           В парк вечером больше не ходи. Там наркоши собираются , тебе просто повезло. Я сам тебя найду.

Нора поднимается в номер. Подружка Анжелка не слышит ничего,

спит крепко-крепко, видит трехсотый сон, сладко улыбается. Нора смотрится в зеркало:

           Ну и прическа!

Лезет в сумочку за расческой, а там – ожерелье. Большие раковины

С далеких экзотических морей светятся нежным перламутровым блеском, тоже спят, и во сне грезят о прошлой жизни…Когда только Ред успел положить подарок в сумку?

 

                                                                                  *                         *                         *

            Все следующие дни Нора ждала прихода Реда. Купалась по утрам, сидела в кафе около найденных львят, отшивала назойливых поклонников, скучала, мечтала…В Анжелкиных авантюрах не участвовала, вела себя примерно и скромно, как ангел. Один день провела в парке на горе – облазила все развалины, купалась на «нижнем» пляже, долго-долго сидела на лавочке у обитаемого дома, любовалась бледными лилиями у входа, изучала его обитателей.

            «Ну и рожи»!

            Ее зеленоглазого демона среди них не было.

            «Да не приснился ли он мне»?

            Все это Норе изрядно надоело. «В конце концов я скоро уезжаю»!

            Нора одевает свое лучшее платье – кружевное полотно, изумительный синий цвет – глубокий, волнующий. В этом платье нереально синими становятся глаза – в тон платью, в тон морю. Взгляд в зеркало: яркий макияж, неестественный румянец (от волнения?), безотчетная улыбка… Пли!

 

                                                                                  *                         *                         *

 

            Нора добралась до парка-леса позже, чем в первый раз – слишком одолевали по дороги курортные ценители прекрасного. Ее храбрость была вознаграждена – в развалинах, со стороны фасада она увидела огоньки нескольких сигарет. Не торопясь, подошла. Три девицы в боевой раскраске, при них – белобрысый парень и бутылка «черноголовки». Реда не было.

           Эй, кукла, – призывно махнула рукой медноволосая красотка агрессивного вида, явно под «шофе» и не слабо, – выпей с нами!

           Спорим, я знаю, кого она ищет, – захихикал белобрысый, – сто пудов – Реда.

Теперь они все пристально смотрели на нее, и в их глазах, на фоне

светлого еще горизонта, блистали и переливались знакомые красноватые огоньки. Необъяснимый ужас, вспыхнув, как факел, в один момент охватил душу Норы. Она повернулась и, не разбирая дороги, кинулась  в чащу, к дому-призраку. Ужас звенел и трепетал в ее душе, в шелестах и шорохах  парка, в топоте бегущих ног за спиной. Скорее, скорее! Вот и фонтан, вот светятся сквозь резную темную листву золотые окна… Нора влетела в коридор,  захлопнула дверь, забилась под темную лестницу. Долго сидела, дрожа, не могла отдышаться, медленно приходила в себя. Заработали мозги, вернулось чувство юмора.

            «Чего же я так испугалась»?

            За окном жутко орали коты. Нора только сейчас услышала их концерт, восприняла противные, режущие слух звуки. Как давно они орут! Ведь не март месяц?

            С резким скрипом раскрылась дверь одной из квартир, на пороге появился здоровенный детина в рваной тельняшке:

           Чего разорались эти кровопийцы?!

Тут он заметил Нору; слепящий свет бил ей прямо в глаза.

           Да у нас гости! – подхватил за локоть, резко поднял, – ну-ка, королевна, ступай к подружкам!

И лихо вышвырнул на улицу, в темноту. Нора, стремительно проле-

тев мимо лилейно-мятной клумбы, приземлилась точно на светлую дорожку у скамейки. Несколько пар сильных рук яростно вцепилось в нее…

            Дружная четверка приволокла Нору назад к развалинам. Нора особо не сопротивлялась, понимала – бесполезно. Ужас первых минут тоже рассеялся , больше не возвращался. «Занятно, что они собираются со мной делать»?

           Ну что, спринтер, – язвительно хихикала рыжая девица, – я же предлагала – выпей для храбрости!

Теперь Нора разглядела ее – красивая, сексапильная, правда,

несколько вульгарного типа: широкий низкий лоб; глаза узкие, с длинными ресницами; плотоядные, чувственные губы. Вторая – черноволосая, как Нора, но с грубыми, мужеподобными чертами лица. Третья –  блекленькая, мелкая – серость. Их белобрысый приятель напоминал гигантского кролика. Ну и команда!

            Теперь они окружили ее кольцом, хихикали, подталкивали в сторону развалин.

           Что, ягодка, –верещал Кролик, – по приколу с нашими мальчиками  гулять? У нас девочки ревнивые, красоту попортят!

Нора изловчилась, подалась в сторону, больно ущипнула жирную белую лапу, Кролик взвыл, вся группа странно замерла, «серая мышь» повисла на Норином красивом платье, и Нора поняла,  что сейчас все они кинутся на нее, сомнут, и она упадет к ним под ноги, в сорную траву, на каменные осколки…

            Момент – «мышь», запищав, отлетела далеко прочь, в заросли бузины, Кролик отвалился в сторону, отступила плотная девица – на площадку светлым метеором ворвался Ред.

           Реди! – в один голос закричали Нора и медноволосая, стоявшие рядышком, как две примерные подружки , и обе заметили это, и обе резко осеклись.

           Зачем ты пришла? Зачем ты пришла?!? – Ред задыхался. Он бежал от самого дома-призрака, заметив темную группу на фоне серых стен, разглядев синее платье Норы, угадав происходящее, отчаянно боясь не успеть. «Теперь у нее есть шанс остаться здесь навсегда»! Мрачное, тяжелое чувство, похожее на отчаянье, поднималось в нем, изнутри, из самой глубины его существа. Только не из «глубины души»,  ибо души у Реда не было…

           Так, Реди, – тяжело поднявшись из кустов, к ним приблизился Кролик, – что за фокус-покус? Откуда ЭТО? – он небрежно ткнул пальцем-сосиской в сторону Норы. – Мы думали, ты сделал ее в тот, первый раз. Не стали портить тебе удовольствие. Вздумал пошутить, малыш?

Сжимая кулаки, Ред, пылкий, изящный, тонкий, в светлой рубашке,

стоял против массивного, уверенного Кролика, до боли кусая губы, лихорадочно пытаясь найти выход и не находя его…

            Кролик, презрительно усмехнувшись, протянул свою белую, бесформенную руку к Норе. Нору замутило от отвращения. Все три девчонки наблюдали за сценой молча, неподвижно, замерев, как манекены.

           Стой! – резко крикнул Ред. Голос его сорвался, зазвенел. – Стой! Я сам…

Кролик отступил, сунул руки в карманы. Его маленькие круглые глаз-

ки, не мигая, с непередаваемой насмешкой смотрели на Нору.

           Вперед, малыш.

Ред взял Нору за плечо, притянул ближе. Он действовал, как зомби,

двигаясь медленно и плавно, словно в сомнамбулическом сне. Похолодев, совершенно утратив способность и чувствовать, и мыслить, Нора могла лишь смотреть: вот ярко-алые губы Реда медленно приоткрылись… И показались длинные, белоснежные, острые клыки! В горле мгновенно пересохло; глаза Норы, стеклянные от ужаса, не отрывались от его красноватых глаз, утративших всякое выражение. Жуткие, блестящие клыки начали неотвратимое движение к ее теплой загорелой шее… Остальное произошло в доли секунды: Нора, потеряв самоконтроль, отчаянно завизжала, забилась в цепких руках, Ред подхватил ее, высоко поднял и резко швырнул под откос, прямо в заросли дикого винограда и колючей ежевики. Нора кубарем покатилась вниз, в клочья разрывая красивое платье, краешком угасающего сознания еще восприняв жуткий, отчаянный вой наверху…

 

                                                                    *                         *                         *

 

            Несколько дней спустя пассажирский поезд «Адлер – Нижний Тагил» уносил поцарапанную, оглушенную Нору в родные просторы.Между нею и романтическими развалинами в сумеречном парке множились километры пути, вырастали мохнатые горы, полноводные реки, бескрайние степи… Соседи по купе быстро оставили Нору в покое: «Девочка-тормоз». Она, оцепенев, сидела на своей нижней полке, в уголке, не видя проносящихся за окном картинок, не слушая своих временных спутников. Перед ней неотступно стояли глаза Реда, красноватые глаза на побелевшем, застывшем лице и ярко-алые, четко обрисованные, такие нежные губы…

            Внезапно ее резко затошнило, и она бегом кинулась в конец коридора. Когда приступ кончился, Нора долго-долго смотрела в зеркало на свое исцарапанное, жалкое, осунувшееся лицо. Было душно, у нее кружилась голова.

            А вампиризм передается по наследству?

 

Лия.

 

 

«Другую действительность,

                                                              по которой он тоскует,

можно найти лишь в глубинах

                                                                  собственного внутреннего

                              мира»

                                                                «Герман Гессе сам о себе»

 

            Я обожаю собирать грибы. Только не на болоте! «Какой кретинизм» – скажете вы, и будете абсолютно правы. Да, я, Сережа Орлов, классный программист, неплохой парень и, самое главное, идеальный друг, – кретин, с вашего позволения. Сидеть бы мне в свой единственный выходной в нашем славном городишке, пить чай с вареньем, тупеть у телевизора, как все приличные порядочные горожане, к коим и я, само собой, принадлежу. Так ведь нет! Встаю ни свет, ни заря, мчусь в какие-то невероятные дебри, и – вот он, долгожданный приз! – второй час шлепаю по нелепому болоту, к тому же потеряв бесшабашную компанию развеселых балбесов, которые меня в это гиблое дело втравили. Время от времени я останавливаюсь, перевожу дух и начинаю истошно вопить – совершенно безрезультатно. Водяной их всех утащил к себе, или леший? Эта отрадная мысль дает мне силы двигаться дальше. Хлюп-хлюп, плюх-плюх… Юркая тропинка того и гляди превратится в глубокий поток; кочки рыжей от мороза травы предательски утопают в мутной воде; вибрирует над головой зыбкий, тяжелый воздух. Постепенно смутное очарование этого мрачного места захватывает меня; я медленно продвигаюсь вдоль непроходимых зарослей оранжево-ржавого кустарника с тонкими острыми листьями, кричаще яркого на фоне насыщенно-серого неба и грязной болотной воды. Над болотом царит авантюристический дух рейнджеров, «зеленых беретов», коммандос; кажется, в пронзительно-оранжевых зарослях вот-вот мелькнут лукавые глаза экзотических аборигенов… Сочетание цветов – оранжевого и серого – так необычно и по-настоящему красиво – мне становится жаль, что я не художник, что пропадают зря потрясающие декорации для кучи фильмов, что все тропинки из этого заколдованного местечка все-таки ведут на шоссе…

            Хлюп-хлюп, плюх-плюх… Впереди появляется небольшой зеленый просвет, и по своей водяной дорожке я медленно «выплюхиваю» на крошечную полянку, на которой – невероятно, но факт! – нет воды. В полном восторге топаю ногами по несокрушимой земной тверди, швыряю на зеленую траву ненужную корзину для мифических грибов, медленно и с удовольствием перехожу из категории «водоплавающих» в свое естественное состояние. Л Е П О Т А!!! И только потом я замечаю ее.

            Девушка в серой куртке и голубых коротеньких сапожках (как только добралась сюда, не утонула в жутких ручьях!) спокойно сидит на пеньке слева от меня. Наблюдает. Ни тени эмоций. Я думаю одновременно: «Красивая» и «Откуда здесь»? Жар приливает к голове, знаю, что краснею, краснею неудержимо. Подхожу, сам чувствуя натянутость своей улыбки.

           Привет!

           Привет.

Спокойно смотрит снизу вверх, на улыбку не отвечает. У нее прелест-

ное лицо – лицо женщины-вечного ребенка. В широко распахнутых светлых глазах – искреннее удивление каждым новым мгновеньем, впечатлением, новым ликом этого переменчивого мира; нежная, смугловатая и одновременно очень бледная – до ощущения прозрачности – кожа; воздушный, легкий профиль; бледно-розовые губы; никакой косметики – высший пилотаж! Светло-русые волосы – длинные, густые, но и они неяркие, пепельного оттенка. Все в ней – неброских, приглушенных, светлых тонов. И, как ни странно, она исключительно удачно смотрится на фоне оранжево-черного кустарника, в вибрирующем, смутном воздухе. Тревожащая яркость обрамления – и ее бледная, нематериальная нежность. В одно мгновенье она перестает быть чужой для меня. Вернее, она ею никогда и не была. Не ее ли я ждал всю жизнь? Она похожа на принцессу с Марса…

           Я заблудилась.

           Я тоже…

Я вдруг начинаю чувствовать свое сердце – оно гулкими, тяжелыми

ударами бьется везде – в грудной клетке, в висках, в затылке, прыгает в желудок, трепещется там. Слышу свой голос, неестественный, жалкий:

           Меня зовут Сергей.

           Лия.

           Я здесь с друзьями, мы приехали компанией. Хочешь, подвезем тебя до города.

           Хорошо.

Она поднимается с пенька, мы пересекаем полянку и храбро ступаем

на тропинку-поток. Теперь я не вижу окружающего, воспринимая только легкие шаги Лии за спиной. Рыжие кусты сливаются в сплошную стену, я аккуратно отвожу особо надоедливые, мешающие ветки и отчаянно пытаюсь отыскать в лужах самые мелкие места. Это дьявольски тяжелый труд! Беру ее за руку – рука небольшая, прохладная, но изнутри поднимается жар (все же промокла, простудилась!) и быстрый, неритмичный пульс ощутимо бьется, колотится в мою ладонь. Или это мой собственный?

            Вода тем временем все прибывает, и я отваживаюсь взять Лию на руки. Совсем близко от моего лица ее большие глаза, голубые, как я и думал, с каким-то особенным, пепельным оттенком – непроницаемые, спокойные, отстраненные. Я вдруг понимаю, что пепельный тон наложен на весь ее облик – волосы, кожа, губы, имя – все словно подернуто мягкой пепельной дымкой – возможно, именно это придает ей такое очарование? А разве я нахожу ее очаровательной? Я не успеваю найти ответ, попросту забыв вопрос. Лия легкая, как игрушка, как маленький ребенок, и я готов нести ее далеко-далеко, куда угодно, пешком в город, в столицу, на Марс…

            Вспоминая потом наш путь до шоссе, я никогда не мог определить его продолжительность во времени. Время исчезло, растворилось, сгустилось в единый миг, взорвалось вечностью, а мы все танцевали наш странный танец среди золота и воды, в нереальном и зыбком мире болот, под серым небом, в маскарадных костюмах с грибными корзинами.

            А потом все кончилось, и я поставил Лию прямо на кромку шоссе, где преданно ожидали нас верные автомобили.

            Моя приятельница Нора чинно сидела на обочине и грызла бублик, гордо выставив перед собой большую синюю корзину, полную грибов. Я махнул рукой – мол, уезжаем, – и открыл для Лии переднюю дверку своей кремовой «Нивы». Норины большие глаза стали совсем круглые, но она тактично промолчала.

            И мы уехали.

            Я и вообще-то люблю скорость, но тут в меня словно вселился какой-то бес. Я меньше всего хотел расстаться с Лией, но ехать медленно просто не мог. Наверно, я хотел подарить ей чувство полета, пережить его вместе с ней. Мы неслись, а словно бы летели. Скорость не напугала ее, наоборот, на ее бледном личике впервые появилась, как подарок, легкая улыбка. И уносились, уносились вдаль леса – золотые и темно-зеленые, убогие деревушки и роскошные дачи, люди, собаки, кошки, сороки на проводах. Счастье – это отсутствие самоанализа? Я слежу за дорогой, иногда поглядывая на Лию, и в голове у меня ни единой мысли, ни даже намека на таковую. И чувств никаких. Стопор. Только наш полет – серое небо, серая дорога, серый город впереди…

            Когда справа нарисовался зеленый силуэт Кур-горы, а впереди, словно часовые, четко обозначились первые многоэтажки, я вышел из транса и светским тоном задал неизбежный вопрос:

           Где тебя высадить?

           Где-нибудь на трамвайной остановке.

У нее и голосок пепельный, незвонкий.

Я почему-то отчаянно разозлился. Беспричинно. На кого? На себя,

идиота, оттого, что нет во мне легкости, умения налаживать контакт, навязаться в знакомые, не потеряться; на этот враждебный город, в котором она сейчас исчезнет (а ведь я нашел ее в «джунглях»!), на собственную «Ниву» – разъездилась, скотина! – и грубовато заявил:

           К чему это? Я отвезу тебя.

Лия смотрит на меня своими изумительными глазами, долго смотрит

и ничего не говорит. Во мне вдруг вспыхивает надежда – дикая и нелепая – что она сейчас ответит: «Мне некуда идти», и я утащу ее в свою берлогу, как сказочный медведь, как сто медведей…

  Наконец она улыбается:

  Тогда к телефону-автомату. Мне нужно позвонить.

Да здравствуют телефонные хулиганы! Мы объездили, наверное, десяток автоматов – все они были сломаны. Право же, так и оценишь наш городишко, к которому я по-своему привязан, хотя и не люблю его за серость, ординарность и отсутствие собственного лица. Все старания найти действующий телефон окончились крахом. Внутри у меня все звенело – я боялся, что задрожит от волнения голос, но все-таки решился:

  Послушай, Лия… У меня дома есть телефон, и ты сможешь позвонить… Не думай только всякую бяку, я не подлец, не бойся…

Она внимательно выслушала мой лепет, поправила волосы, улыбнулась:

  Я не боюсь. Поехали.

            Дорогу домой я практически не помню. Какие-то блики, сполохи, полутени. Помню, что поддержал ее у подъезда, вижу ее голубые сапожки на нашей грязной лестнице, чувствую еле уловимый аромат нежных, фиалковых духов, и в моем сердце, в самом потаенном уголке – цветок ее улыбки. Л – и – и – и – я – я …

            Потом я кружился–вертелся–суетился, действительно напоминая бестолкового медведя. Одновременно искал для Лии тапочки, ставил воду для кофе, пытался незаметно стереть пыль с маленького столика, открыть форточку, закрыть дверь, сделать бутерброды, поставить кассету. Ей было все равно, какую. И я поставил шум прибоя. Просто – море шумит. И тихая музыка. «Коль довелось в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря»… Она сидела в кресле, с телефоном на коленях – тоненькая, хрупкая, близко-далекая – и меня поразило: до чего идеально она вписывается в окружающую обстановку! Любую. На рыжем болоте – и здесь, в моей берлоге, в полумраке, на фоне синеватых обоев. Словно… была здесь всегда! И я чувствую, что возненавижу любого, кто сядет в это кресло, кто займет место Лии. Здесь должна быть она и только она! Тут Лия начинает набирать номер, и я поспешно ретируюсь на кухню. Не хватало еще подслушивать ее разговоры!..

            Сиреневые сумерки незаметно опускаются с небес, и город тонет в них, как в океане. Я включаю небольшую лампу, уютно, тепло, мы пьем кофе и тихонько разговариваем.

           Ты любишь море? – она улыбается.

            В полумраке легкий абрис ее лица светится изнутри неуловимым, нереальным, «звездным» светом.

           Да, очень. А ты? Ты жила у моря?

           Нет, нет. Но я видела море. А еще пустыню – белые пески, бесконечные, как вечность и бриллиантовая дымка на горизонте, там, где они встречаются с белым небом. И горы, южные горы. Я много путешествовала, очень много…

           Послушай, Лия, – я машинально беру ее за руку. Снова меня, как ожог, поражает контраст между прохладной нежной кожей и внутренним пульсирующим огнем, – пожалуйста, не смейся! Ты очень красива… Нет! – решительно обрываю я себя в убийственном порыве быть правдивым. – Ты СЛИШКОМ красива, слишком… совершенна. Словно… я сам выдумал тебя. Не смейся. Мне страшно! Боюсь закрыть глаза – открою, а тебя не будет. Откуда ты? Ты же не из нашего города, правда? Где ты жила? Где выросла? Я хочу знать о тебе все! Где твоя родина, что ты любишь, почему оказалась там, на болоте? – поток слов иссяк, я потерянно замолкаю, беспомощно глядя на нее.

            Она медлит, подбирая слова, и у меня вдруг создается дикое, до ощупи реальное, ощущение, что она… переводит мысленно очень сложные, непостижимые понятия в простые определения, доступные для меня, дурака.

            Я обреченно жду.

           Я была на болоте вместе со своим другом – он художник. Мы поссорились, я оставила его и решила вернуться одна. Ты нашел меня, потому что искал, верно? Значит, теперь я есть. Я есть, я с тобой, поверь мне…

            И, как самое весомое из всех возможных доказательств, я чувствую на своих губах ее нежные губы. Она забыла добавить слово «сейчас», но это неважно, потому что вот она – реальность: неуловимый аромат фиалки, пепельные глаза, гибкая фигурка в моих объятиях, сбывшаяся мечта, самозабвение, ее восхитительная прохладная кожа, внутренний огонь, поработивший, забравший мою душу… Путь в бездну, по которому ведет меня Лия, к горящим в кромешной тьме огненным цветам. Я узнал ее родину, почувствовал непостижимое, прикоснулся к безвозвратному, познал смертельное… Я нашел ее, потеряв себя, но там, среди звездных пространств, Лия, вопреки себе самой, вернула мою душу мне, потому что действительно любила меня в эту ночь – и я потерял ее. Вернулся. Выжил.

            На рассвете я внезапно очнулся. В комнате стоял арктический холод – через открытую балконную дверь нахально наползал в мои владения густой, липкий, ледяной предутренний туман. Я обреченно осмотрелся. Стол, кресло, стенка с книгами, в углу, у окна – амазонская лилия, подарок Норы, единственный цветок, чудом выживший у меня. Я был один. Разумеется, один. Никого здесь не было и не могло быть – это я знаю твердо. Я встал и решительно поставил между собой и нежеланным гостем – туманом непреодолимую преграду – балконную дверь. Все. Конец.

            Я не ищу Лию на улицах – в толпе ее, конечно, нет. Иногда, на работе, мне хочется подойти к столу Норы, взять ее за плечи, тряхнуть хорошенько: «Помнишь? Помнишь? Вспомни»! Но я не сделаю этого – отчаянно боюсь ее недоумения, отрицания. Красивые брови подняты, в синих глазах – удивление и насмешка: «Ты что, Сережа? Упал с дуба»? Так что и этот путь закрыт. Я знаю, что вряд ли когда-нибудь побываю еще раз на том заколдованном болоте, да и ни к чему это: наступила зима, опали ярко-рыжие листья, их занесло снегом, замерзла вода, и болото утратило чары – просто тусклая долина, голые кусты, синеющий лес вдали. Печаль, безнадежность…

            Л -  и – и – и – я – я…

 

Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство  персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным.

В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон,  «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» .

Редакция.

Содержание:

Поздравление Муртазе Губайдулловичу Рахимову в связи с избранием на пост Президента Республики Башкортостан.

Письмо в номер.  Хамитов Э.Ш. «Дорогие авторы и читатели журнала...»

Башкирская поэзия.

Переводная литература. Рашит Шакур. Стихи.

Публицистика. Наиль Шаяхметов И. В. Сталин  124-летию со дня рождения).

Поэзия. Иосиф Сталин (Грузия). Стихи.

Мистика. Расуль Ягудин. Подкидыш с молнией в руке (глава 3)

Татарская поэзия. Мосаниф. Стихи. Фарит Хазгалиев. Стихи.

Фэнтези. Мария Чистякова. Время Теней.

Готическая лирика. Глория Налетова. Стихи.

Сатирическая фантастика. Андрей Шагалов. Марсианский ключ.

Поэтический реализм. Мадриль Гафуров. Стихи.

Поэзия фэнтези. Ирина Шематонова. Рассказы.

Лирика. Шавалдина Ксения. Стихи.

Социальная проза. Яна Гецеу (с. Красный Яр  Уфимского р-на). Анна и шут.

 Куртуазная лирика. Виктор Новиков. Стихи.

Документальная проза. Михаил Белов (Москва), генерал-майо доктор военных наук, профессор. Живым врагу не дался.

Социальная поэзия. Газим Шафиков. Стихи.

Наша молодёжь. Миляуша Риянова. Рассказы.

Мемуарная литература.  Танслу Каймирасова (Республика Казахстан). Годы и дороги .

Фантасмагории.  Лия Галимова. Рассказы.

Страницы истории.. Приказ участникам бандитских шаек.

Военная мелодрама. Денис Павлов. «Не такие…»

На суд читателя. Лилия Галина (с. Шаран). Стихи.

Дискотрек. Александр Одоевский. Металлюга со стажем.

Школьное творчество. Рафис Каримов  (с. Ишлы Аургазинского р-на. 11-й класс). Стихи.

Оксана Ибрагимова (г. Дюртюли. 7-й класс). Стихи.

Гульназ Ахияруллина (г. Дюртюли. 7-й класс.)

Алина Валеева, (г. Дюртюли. 5-й класс.) Стихи.

Переписка с читателями.

На правах рекламы. Гаяз Булякбаев. Наследие предков: астрология.

Hosted by uCoz