|
|
|
|
|
|
Литературный Башкортостан |
|
|
Рая несколько мгновений молчала, опустив взгляд, с сосредоточенным истончившимся лицом и затем экономно повела сверху вниз головой: - Не расслабляйся. – согласилась она с Зеллой. – Давай-ка проверим. – Она повернула голову и некоторое время задумчиво смотрела на Элю, и под этим взглядом Эля выпрямилась и гордо приподняла голову, небрежно держа ножку от стола одной рукой. – Тётя Эля, - наконец, решилась Рая, - мы войдём первые, а вы сразу за нами и тут же повернётесь и будете контролировать тыл. Эля кивнула головой не размышляя, вдруг остро ощутив всем своим существом, что это приказ командира – приказ командира на войне, за неисполение которого полагается расстрел на месте в любой армии мира, ну или… она может спрятаться в сортире, таким образом демобилизовавшись, и предоставить двум несовершеннолетним девочкам, почти детям, принимать бой за её дом и её семью вместо неё самой. Они ворвались в распахнутую дверь комнаты, откуда на них минуту назад бросались полчища серых крыс, и Эля на бегу сразу развернулась назад, удерживая деревяшку в горизонтальным замахе, быстро проскользила взглядом по пустым углам с разбросанной разломанной мебелью и тут же присоединилась к девушкам, встав справа чуть в отдалении, удерживая интервал, которые не стеснял бы движений в драке. После чего она застыла в полном оцепенении, глядя туда же, куда и они. Перед ними углу за опрокинутым телевизором, в том самом углу, куда они с мужем так и не удосужились что-нибудь купить и на который с самого начала бросался Жека, зияла огромная дыра геометрически правильной круглой формы с абсолютно гладкими краями, словно не крысы здесь прокладывали себе путь. Дыра тяжело и отвратительно пульсировала бездонным непроницаемым нутром, сокращаясь, как глотающее что-то горло, и мерцала невероятным, противоестественным чёрным светом, Господи, Эля никогда не могла бы даже подумать, что где-то может существовать чёрный свет, и вот – она смотрела в бездну чёрного света, сжимая ставшими холодными и липкими от ужаса руками прямоугольную деревянную ножку стола. Пушистая маленькая голова прижалась к её боку и начала мелко вздрагивать, и Эля вслепую положила на неё руку, надеясь хоть сколько-то успокоить дочь. - Ничего, ничего, доча, - сказала она, стараясь умерить дрожь в голосе, - это всего лишь дырка. – Она сама не поверила своим словам – это была не всего лишь дырка, это было средоточие ужаса, жуткий, сотворённый нечеловеческим разумом канал, по которому нечто неизвестное и неописуемо страшное намеревалось к ним прийти и, возможно, намеревается до сих пор. - Та-а-а-ак. – полушепотом произнесла Рая. Она несколько мгновений раздумывала. – Нужно идти внутрь. – И от этих её слов на всех четверых упала вязкая, оглушающая тишина. “Внутрь? – подумала Эля, чувствуя себя уже полупарализованной от ужаса. – ТУДА? О, БОЖЕ!!!” - Не торопись. – неожиданно и спокойно сказала Зелла. – Мне почему-то кажется, что кто-то сейчас сам придёт к нам изнутри. Мы туда ещё сходим вместе с Подкидышем, но не сейчас, а пока… будем начеку и немножко подождём. “Что ещё за подкидыш?” – недоумённо подумала Эля, чувствуя, как оцепенение от неконтролируемого страха благодаря этому достаточно спокойному рассудительному диалогу потихоньку начало её отпускать. – Какой ещё, на хрен, подкидыш?.. – она уже хотела задать этот вопрос вслух, но время короткой передышки кончилось внезапно и именно в этот миг, и это явно все почувствовали, потому что Альбина мгновенно выскользнула из-под материной руки и отскочила в сторону, крепко сжав обеими руками рифлёную револьверную рукоять, а девушки резко прекратили разговор и напряглись, тоже слегка подавшись друг от друга по косым лучевым линиям в стороны и вперёд и вытянув таким образом строй, чтобы стоящие рядом друзья не помешали замаху и удару. Дыра в углу вдруг резко сократилась, снова расширилась и застыла на миг, и этот миг неподвижности был самым страшным, потому что именно в этот миг ощутилось огромное нарастающее напряжение в её глубине, затем оттуда пахнуло таким чудовищным раскалённым зловонием, что предыдущий неприятный запах уже можно было считать благоуханием, и затем дыра мокро чавкнула и вдруг начала равномерно расширяться, растягивая одновременно во все стороны вдруг набухшие и влажно заблестевшие, словно резиновые, края, и затем глухое непроницаемое нутро стало выпуклыми и тоже заблестело и начало выпячиваться вперёд, надуваясь, как чёрный непрозрачный шарик или громадный мыльный пузырь – пузырь всё увеличивался в размерах, всё больше вырисовываясь в правильную полусферу, и затем он медленно утратил непроницаемость и непрозрачность, и что-то неимоверно огромное словно чуть шевельнулось у него внутри, что-то тёмное и еле заметное сквозь истончившийся агатовый слой, и ещё через миг изнутри сквозь плёнку пузыря на людей в упор взглянули вертикальные красные зрачки, и тут же плёнка лопнула, обрушив в комнату целые фонтаны мерзостной слизи, смешанной с сукровицей, упругие края отверстия затрещали с оглушающим звуком, растягиваясь в стороны ещё сильнее, и тут же треснули, зазмеившись во все стороны по стенам изогнутыми глубоким щелями, набухли ещё больше и стали выпячиваться в комнату, натягивая плоть окружающих стен, и сквозь отверстие огромное и живое нечто начало протискиваться, раскачиваясь всей серой махиной, словно пробуравливаясь из глубины, и Эля подумала, что, наверное, именно так выглядит в момент родов растягивающееся влагалище какого-нибудь непостижимо огромного и непостижимо мерзкого зверя – она, как заворожённая, некоторое время смотрела в красные, пылающие, неожиданно маленькие для такой махины глаза и, вдруг всё поняв, закричала: - Господи, это же крыса!!! Это же крыса, Господи!!! - Стоять!!! – тут же заорала Рая хриплым, срывающимся голосом. – Всем стоять!!! Не бежать, на хер!!! Стоять, оставаться на месте, готовиться к бою!!! Альбина, застрелить каждую, кто дёрнется удирать! Никому не бежать не показывать страха, наше бегство сделает её сильнее, они питаются нашим ужасом и нашей слабостью, убегая, мы отдаём мир и человечество во власть силам зла, ВСЕМ СТОЯТЬ!!! К БОЮ!!! Она перевела дух и некоторое время тяжело и часто дышала с залитым потом лицом, поводя глазами во все стороны, словно что-то ища или пытаясь на ходу спланировать тактику битвы. - Так. – сказала она, наконец, спокойнее, чем раньше. – Тётя Эля, вы будете отводить её на себя в сторону прихожей и в последний момент выскочите туда вместе с девочкой – в дверь она, кажется, не пролезет. Альбина, из прихожей, сразу, как только эта тварь сунет туда свою морду, выстрелишь ей в оба глаза. Зелла, мы с тобой забежим к ней сзади с двух сторон и подрубим ей сухожилия на обеих задних лапах, дальше действуем по обстановке. Готовиться!!! Не бояться!!! Всем держать себя в руках – это всего лишь зверь! “Господи Боже! – с тоской подумала Эля и обеими руками перехватила поудобнее деревяшку. – Драться с этим. Идиотство.” Она стиснула зубы и взглянула крысе прямо в тупые прожорливые глаза, и неожиданно ощутила не знакомую ей прежде свирепую радость и восторг, смешанные с возбуждением, в предощущении следующей битвы во славу Аллаха, и от этого нового чувства её мысли приняли новое направление. Она улыбнулась дочери и погладила её по голове: - Ничего, доча. – мягко сказала она. – Прорвёмся. Тётя Рая права – это всего лишь зверь. – И добавила уже совсем другим, холодным и сосредоточенным тоном. – Перед каждым выстрелом целься не торопясь, но и не затягивай прицеливание, а то руки устанут держать оружие, а левый глаз – оставаться зажмуренным. Четверо ведунов сдвинулись с места одновременно, рассредоточиваясь для подготовки к бою, и Эля начала напряжённо думать, как ей увести крысу на себя в тесную ловушку прихожей, и при этом не допустить, чтобы Альбина оказалась слишком близко к её огромным, иссиня-грязным когтям, уже вцепившимся в края дыры-влагалища и медленно разрывающим их, открывая громадной туше путь, и при этом умудриться дать дочери возможность выйти на линию прицеливания и не промахнуться, стреляя по этим красным нечеловеческим глазам… Дыра растянулась ещё больше, и сплошь покрытый кровью и слизью, источающий тяжёлый и сырой гнилой запах зверь уже вылез в комнату наполовину, оттесняя людей к двери, он был настолько огромен, что мгновенно заполнил только передней частью своего массивного туловища треть комнаты. Он посмотрел на людей равнодушными прожорливыми глазами и неожиданно оскалил пасть, обнажив желтоватые клыки, и с удовлетворённым урчанием начал протискиваться в комнату дальше, и Эле вновь стало страшно при мысли о том, насколько же он велик, и она на миг усомнилась, что они смогут с ним справиться даже вчетвером, но она тут же усилием воли стряхнула с себя все сомнения и сделала к мокрой шерстистой морде первый шаг. Нужно было как-то раздразнить зверя и заставить его следовать за собой… Эля зачем-то повернула голову и взглянула на улицу сквозь окно. Только что оконное стекло было непроницаемым и чёрным, и лишь сверкающий свет люстры отражался от его сплошного и гладкого полотна – свет, словно обернувший их квартиру в тугой, наглухо замкнутый кокон, в котором не было ни отверстий, ни прорех, сквозь который не могли проникнуть ни звук, ни материальный предмет, и внутри которого им пришлось принимать бой с адскими силами самим, в полном отъединении от неба и людей, и вот – чёрное и непроницаемое стекло окна вдруг утратило свою черноту и непроницаемость, несмотря на то, что на дворе по-прежнему была глухая ночь, и даже звезды не смотрели с бездонного неба вниз – стекло вдруг запрозрачнилось и наполнилось сиянием и лёгкой синевой, стирающей краски и создающий чёрно-белый мир, как делают в кино, когда надо символически обозначить ночь и не лишить зрителя возможности всё видеть, синева словно затопила весь сипайловский микрорайон, оставив, словно за чёрной стеной, в омуте непроницаемой темноты весь остальной город, который лишь смутно угадывался на погружённой во мрак уфимской горе, и Эля смотрела сквозь это голубоватое холодное сияние на новый понтовой высоченный многоквартирный дом из красного кирпича, построенный на продажу пару месяцев назад – раньше из Элиного окна можно было увидеть зелёные склоны, сбегающие вниз к Сипайлово от Уфы на горе, теперь же уродливая тёмно-красная махина закрыла вокруг всё, и… на крыше этой махины стоял ребёнок. Эля почему-то отчётливо видела его сквозь стекло и синеватый полумрак и изрядное расстояние до крыши чужого дома – она даже видела, что это мальчик и что он чуть-чуть старше Альбины, и что он по пояс обнажён, и что мешковатые джинсы, которые ему явно велики, морщатся вокруг худого мальчишеского торса, собранные в гармошку узким ремнем, и что у него азиатское лицо с выраженными башкирскими чертами, и Эля даже видела каждую ресничку вокруг его узких и раскосых, и каких-то мрачных, совершенно недетских глаз, и она видела, что выражение мальчишеского лица совсем не вяжется с его юным цветущим видом и свежими щеками, выражение лица было кисло-желчное, как у дряхлого обозлённого старика, и из-за этого выражения губы у мальчика были словно поджаты, нижняя челюсть была сдвинута набок, и всё лицо как-то искривлялось в сторону, бугрясь маленькими недовольными холмиками возле краешков нежных губ. Он стоял на верхотуре у самого края крыши и пристально смотрел Эле прямо в глаза сумрачным недружелюбным взором. Затем он сделал шаг вперёд, всё так же не отрывая взгляда от Элиных глаз, и бросился с крыши вниз головой, удерживая руки вплотную к туловищу, как делают аквалангисты под водой, чтобы снизить паразитное сопротивление не особенно нужных при подводном плавании рук – Эля едва не вскрикнула в голос, но тут за спиной мальчика быстро и резко, как клинки двух серо-голубых выкидных ножей, раскрылись мощные гибкие крылья, и Эле даже показалось, что она услышала щелчок за мгновение до того, как мальчик с огромной скоростью полетел, планируя на тугом полотне воздуха, прямо к ней сквозь голубой стоячий свет ночи, как сквозь голубую воду. В этот момент стены дыры в комнате с мокрым звуком треснули ещё больше, Эля мельком взглянула в ту сторону и увидела, что крыса уже вылезла почти вся целиком, окончательно оттеснив людей в противоположный угол, вот уже её толстая массивная серая задница стала вытягиваться из дыры, и когда Эля, как заворожённая, вновь посмотрела над мокрым плечом крысы в окно, она увидела, что мальчик уже почти что здесь – он уже летел к ней, по-прежнему не отрывая от неё мрачного взгляда, и был буквально в паре метров от окна, а ещё через миг он повернулся в нормальное для человека вертикальное положение, сложив крылья за спиной, а согнутые руки и ноги - перед собой, и последние полметра пролетел уже за счёт инерции именно так – словно сидя в обвевающем его воздухе, в позе, отдалённо напоминающей позу эмбриона в материнском чреве – он с лёту ударил в окно выставленными перед собой локтями и коленями, и влетел в комнату в сверкающем и грохочущем стеклянном вихре, отбрасывающем множественные крохотные и яркие радуги и блики по всем стенам и углам, и, уже находясь в комнате, тут же наполовину раскрыл крылья, спланировал над тушей крысы в сторону людей и приземлился там, мягко коснувшись носочками ковра. Он немедленно, не говоря ни слова, повернулся к людям спиной и некоторое время смотрел на сразу замершую и даже переставшую пыхтеть, словно испугавшуюся огромную крысу, и затем он поднял правую руку прямо перед собой, раскрывая ладонь, как цветок, в сторону чудовища, всё так же неподвижно глядящего на него, и Эля даже отсюда, сбоку, где стояла, увидела, как нестерпимым белым светом зажглись доступные её взгляду края узкой мальчишеской ладони, тут свет словно расширился так, что теперь сияли даже ногти, затем рука вспыхнула нестерпимо ярко, и из детской ладони вырос огненный направленный столб, и этот столб с сокрушительным треском разрываемого воздуха – треском, отдавшимся взрывной мучительной болью у Эли в ушах, из-за чего она на миг испугалась, что у неё лопнули барабанные перепонки, – ударил, изгибаясь неровным и пылающим раскалённым клинком в крысиную тушу, всё торчащую из дыры в стене, как из свинячьей задницы, громадной округлой грудой серого дерьма, и туша враз и совершенно беззвучно в оглушающем треске распарываемого огненным клинком воздуха оделась полыхающим шаром нестерпимого белого пламени и затем с лёгким шелестом буквально взорвалась громадным удушающим облаком горячего пепла, на миг забившего всю комнату – Эля закашлялась, не в силах дышать от вездесущих кусочков этого пепла, и затем она увидела сквозь чёрную пепельную завесу, как пылающая молния вошла в глубину теперь уже не идеально круглой, разорванной по краям дыры, и чернота её недр осветилась изнутри – сначала слегка, потом сильнее, потом ещё сильнее, потом ещё и ещё, потом внутреннее свечение норы словно напряглось, словно налилось тугой огненной плотью – Рая с беззвучным воплем дёрнула за руку Элю, волоча её за собой в прихожую, и Эля увидела, что Зелла уже подхватила под мышку Альбину и бежит туда же впереди них, и, оглянувшись, уже когда выбегала из комнаты, Эля успела заметить, как свечение внутри дыры чуть завибрировало, и в следующий миг оттуда ударил огненный грохочущий столб, словно из горлышка бутылки с небольшим количеством бензина, в которую бросили зажженную спичку, и Эля, подброшенная горячей и тугой волной воздуха, упала на пол в прихожей, отворачиваясь и закрывая лицо. Они поднимались с пола в коридорчике одна за другой, оглушённые и слегка обожённые, с полуистлевшими и ставшими от этого серыми и короткими волосами, и при этом не выпустившие оружия из рук, и затем они осторожно начали сдвигаться в сторону раскалённой комнаты, обуглившейся и чёрной, словно шашлычный мангал, заглядывая в неё из-за дымящихся косяков двери. Мальчик стоял посреди раскалённой задымленной комнаты на прежнем месте и был совершенно свеж и чист, как будто только что вылез из ванной и не успел даже полностью одеться, натянув лишь джинсы старшего брата или отца. Он повернул к ним голову и неожиданно улыбнулся застенчивой детской улыбкой. - Улла. – слегка сердито начала Зелла. – Ну разве же так можно… неожиданно Ты бы хоть нас предупредил, чтобы мы удирали. - Прости, мамочка. – смущённо и нежно, вполне по-детски, ответил мальчик и тут же выбежал из чёрной испепелённой комнаты и, подбежав к девушке, приподнялся на носках и поцеловал её в щёку, и Эля заметила, что теперь у него не было за голой спиной никаких крыльев, и выражение лица было вполне обычным, по-детски наивным и доверчивым, как у любого другого ребёнка его возраста, без той недоброй стариковской мимики, которая ужаснула её в первый миг. - Да, ладно, - с неожиданной и совершенно неподдельной любовью произнесла Зелла, легко подхватила мальчика на руки и обернулась к прочим, - нам пора, пожалуй. Тётя Эля, вам с Альбиной лучше пойти с нами, ваша прежняя жизнь закончилась, и теперь вы среди нас – это ваша единственная возможность спастись и победить, потому что, если вы останетесь и попробуете жить прежней жизнью, к вам вновь придут какие-нибудь твари, а тогда ведь возле вас в нужную минуту может не оказаться какой-нибудь собаки. Эля понуро кивнула головой и посмотрела на дочь, сидящую перед истерзанным псом на коленях и осторожно гладящую его по окровавленной голове. - Почему он Жека? – неожиданно для себя задала она никчёмный и ненужный вопрос. - Не Жека, а Джек. – со страшноватой, какой-то взрослой усталостью во взгляде поправила её Альбина. – Это ты почему-то начала называть его Жекой. - Ну, хорошо, почему Джек? – продолжала Эля, стараясь немного отвлечь девочку от близкого, уже вплотную подступающего горя потери близкого существа. И Альбина в ответ недоумённо пожала плечиками. – Все собачки – Джеки. – прошептала она, продолжая гладить пса по голове. Они стояли полукругом возле девочки и молча смотрели, как она тихонько поглаживает окровавленный и выпуклый собачий лоб. - Откуда он у вас? – негромко спросила Рая. - Да-а-а-а, - вяло ответила Эля, - сегодня сам прибился, на улице, Альбина его и забрала. Эля тут же заметила, как девушки обменялись быстрыми взглядами. - Интересно. – подытожила Рая. – Собака, прибившаяся к вам незадолго до того, как на вас набросились силы ада. Похоже на мисию. Вашу миссию, твою и Альбины. Эля не поняла и, отходя вместе с ними в сторону от умирающей собаки, прямо так и сказала: - Не поняла. Рая вздохнула и объяснила: - Вероятно, Бог возложил на вас обеих какую-то важную святую миссию, и силы ада пошли за вами, чтобы вам помешать, и тогда Бог заранее послал вам Жеку, чтобы он мог как-то заранее заметить опасность и защитить вас, когда начнётся атака. Всё это, кстати, означает, что миссия очень важная: это следует и из того, что на вас кинулись, и из того, что вам послали защитника, не говоря уж о том, что Венере-апай каким-то чудом удалось до меня дозвониться, хотя меня сейчас очень трудно застать в городе. - А как же муж? - Я думаю, он пробудет там, где он сейчас, до конца заморочки – по всей видимости, это тоже часть Божественного плана – чтобы не нужный Божественному плану человек не путался под ногами святой ведуньи. Эля обомлела. - А кто здесь святая ведунья-то? – ошеломлённо спросила она. - Ну, например, ты. – преспокойно объяснила Рая, она не прикалывалась и не шутила, а говорила совершенно серьёзно, как учительница, которая действительно хочет, чтобы ребёнок понял. – Альбина, кажется, тоже. И мы с Зеллой тоже. Команда, правда, получается слишком уж бабская, но уж какая есть. И тогда Эля задала самый главный вопрос – уже пришло для него время, и был для этого повод: - А мальчик? Кстати, странное имя “Улла”. Рая сразу как-то необычно напряглась лицом. - Мальчик – это другое. – сдержанно объяснила она. - Он не ведун, он… другое. А насчёт имени – во-первых, ты неправильно произносишь, нужно ударение ставить на последнем слоге, во-вторых, “Улла” по-арабски означает “Его” – это последнее слово в знаменитой магометанской формуле, помнишь?, “Ля-Илляха-Иль-Алла-Мухаммед-ммм-Расуль-Улла – Нет Бога, кроме Бога, и Мухаммед – пророк его”. Так вот “Расуль Улла” как раз и переводится как “пророк Его”, но поскольку, как минимум, один Расуль у нас в городе уже есть, то мы взяли из этого словосочетания вторую половину и назвали мальчика “Улла” – “Его”, то есть принадлежащий Аллаху, присланный на землю Им. - А он, что, действительно прислан на землю Им? Рая некоторое время молчала и внимательно смотрела Эле в глаза. - А как ты думаешь? – наконец, спросила она. И Эля сразу вспомнила грозное недетское выражение на лице Уллы, когда тот стоял на крыше дома почти в километре от них, и его прыжок вниз головой в синюю бездонную прохладу сипайловской ночи, и серо-голубые полыхающие крылья, двумя мгновенно сверкнувшими полукружиями раскрывшиеся за тонкой мальчишеской спиной, и белый клинок огня, вырастающий из детской ладони… - Почему же он не помог нам сразу, если уж он прислан Им? – задала она вполне резонный вопрос. - Мы ведь тут уже почти погибали. - Бог – не нянька. - холодно ответила Рая. – Мне это постоянно повторяла Рита-апай, пока я, наконец-то, не усвоила эту истину, как следует. Бог – не нянька, и он не занимается благотворительной деятельностью в отношении трусов и негодяев, не способных или не желающих защитить себя и свою семью от нашествия нечисти. Посланник Бога приходит на помощь лишь к тем, кто собственным мужеством и самоотверженностью доказал своё упорное неприятие тёмных сил – и если бы мы сражались менее яростно, то и Аллах, и Улла смотрели бы с полнейшим равнодушием, как нас бы сожрали прямо вот на этом вот вашем же обеденном столе. Эля вновь помолчала, осмысляя всё услышанное. - Послушай, Рая, - наконец, начала она. А что, вообще, происходит? Мы же, вроде, все спокойненько жили, и вдруг… крысы какие-то, мальчики с крыльями и молниями в руках… Рая ответила сразу и не задумываясь: - Я думаю, опять нашествие. – твёрдо сказала она. – Им опять что-то нужно в нашем мире, возможно, аждаху, которая сейчас у меня, вот они и начали, теперь они будут стараться уничтожать, пожирать и переманивать к себе как можно больше людей, поглощая таким образом их души и набираясь от них сил, и когда силы у них накопится достаточно, они обрушатся на наш мир уже всерьёз. И запомни, тётя Эля, есть только два способа не уступить свою душу нечистому – либо его убить, либо самой погибнуть в бою, не позволив страху, отчаянию, похоти или корысти взять над собой верх. А насчёт неожиданности – что тут особо уж удивляться?, войны всегда случаются неожиданно. Может, они действуют по плану гитлеровского блицкрига, кстати, Гитлер сейчас наверняка среди них, а он большой любитель нападать внезапно. - Ладно. – сказала Эля. – Допустим, ты права. Но ведь… ты только подумай: ад, дьявол, нечистая сила, от одних-то этих слов страшно, так как же мы…? - Не пались, тётя Эля, - резко прервала её Рая, - и, кстати, не подрывай боевой дух остальных. Наши предки были гораздо более тёмными, чем мы (хотя, конечно… хмммм… как сказать…), а жили и самосовершенствовались, не позволяя себе освинеть, в самые мрачные времена и эпохи. Кстати, тогда у русских бытовало такое: “Не так страшен чёрт, каким его малюют”. И, кроме того, ведь сегодня мы справились. - Хорошо. – опять согласилась Эля и подумала, что усвоила ещё одну новую привычку: соглашаться со всем, что убедительно звучит. – Но без плана и программы, ну то есть, выражаясь военным языком, без тактики и стратегии, нам их не переиграть просто потому, что слишком много сейчас среди людей мрази, которой только дай лишний раз пожрать и трахнуться. – она торопливо оглянулась на дочь, боясь, что та услышит её не вполне нормативное выражение. - Мразь среди людей придётся уничтожать. – коротко отрезала Рая. – И именно по той причине, которую ты упомянула – свинства среди людей слишком много, и такие людишки просто сами по себе усиливают нечисть, идущую к нам – кстати, их всё равно потом пожрёт эта нечисть, так что для всяких гавнюков всё равно выбора нет – они сдохнут так или иначе, от нашей ли руки, от их ли. Вот тебе и тактика, и стратегия: мочить козлов, опираться на порядочных людей и набирать святой кружок семи ведунов, как Рита-апай это сделал сорок лет назад в предыдущее нашествие – а ведь им было труднее, тогда аждаха была на свободе, и именно они её и заточили вот сюда. – и Рая с негромким шлепком положила руку на какой-то дряхлый доисторический фотоаппарат у неё на поясе. - А где же мы наберём семерых ведунов? – Эля вдруг поняла, что задаёт свой последний вопрос, поскольку на все остальные вопросы она уже получила ответы, и Рая полностью смогла её убедить. Рая это тоже поняла и спокойно, по-доброму улыбнулась. - Они придут, тётя Эля. – убеждённо сказала она. – Поверь мне. Ведь ты же пришла. Значит, придут и другие неизвестно откуда, как в прошлый раз, сорок лет назад. – Рая сделала паузу и зачем-то повторила. - Они придут, тётя Эля. Придут. Мы обязательно соберёмся всемером – в точности по одному высказыванию: “Жизнь опять победит неизвестным способом”. Пёс в этот момент глубоко и тяжело вздохнул, и этим вздохом он словно поставил точку в их разговоре – все разом замолчали и вновь подошли к ребёнку и собаке. Альбина сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и всё так же нежно и осторожно гладила пса по голове, но теперь пёс вдруг зашевелился. Он открыл глаза и с мучительным поскуливанием двинул хвостом, отчего рваные раны по всему его телу вновь закровоточили чуть сильнее, но он не обратил на это никакого внимания, когда поворачивал и приподнимал большую лобастую голову. Он приподнял голову и легким, еле ощутимым прикосновением лизнул руку девочки гибким длинным языком, и он умер почти в тот же миг, едва успев втянуть язык обратно в пасть, и его странные для собаки, сплошь чёрные глаза так остались открытыми, смотрящими куда-то прямо перед собой. Альбина мягко положила ладошку на мохнатые веки и закрыла псу глаза, медленно и осторожно, словно отогревая теплом своей руки мёртвый собачий взгляд – она долго и неподвижно сидела так, без криков и слёз, держа ладошку на его голове и с молчаливой нежностью глядя на его спокойное, словно уснувшее и могучее даже в смерти мохнатое лицо. За окном уже серел рассвет, и очертания уфимской горы проступили во тьме слитной непроницаемой глыбой, а девочка всё сидела на полу, все так же неподвижно, и тоже неподвижно и молча стояли вокруг ведуны, и лишь у Подкидыша на какой-то миг вновь мрачно и желчно искривилось вбок лицо, отчего он вновь на какой-то миг стал похож на дряхлого и злобного столетнего старика. Эля чуть слышно вздохнула и сделала небольшой шаг вперёд, прокладывая путь среди смердящих трупов адских крыс. - Пойдём, доча. – с болью и состраданием в голосе сказала она и нежно положила руку девочке на плечо. – Жека погиб, как солдат – мы будем его помнить и будем сражаться за то же, за что сражался и он, - за людей и за Бога. И уверяю тебя, Жека тоже хочет, чтобы мы сражались за то же, за что сражался и он, пока он был жив – он сейчас смотрит на нас с небес и ждёт, когда мы снова примемся за дело, и он уверен, что мы не предадим его память и не допустим, чтобы оказалась напрасной его гибель в бою за всех нас, что мы его не подведём, мы, оставшиеся держать оборону на войне. Девочка мягко погладила мёртвую собаку по голове ещё раз и, подхватив с пола Зеллин револьвер, начала подниматься. - Мама. – сказал она, когда уже стояла на ногах. – А где “Беретта”? Давай найдём. Она мне нужна. Продолжение следует. |
|
Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным. В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон, «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» . Редакция. |
