|
|
|
|
|
|
Литературный Башкортостан |
|
|
Страницы истории. Подготовил и предоставил для публикации Юрий Ерофеев.
Церемониалы ханских выборов у киргизов. При императрице Анне Ивановне Уфа стала центром огромного по территории наместничества, еще более расширившегося при Екатерине Второй: от Суры и Волги на западе до Тобола на востоке и от Камы на севере до Гурьева на берегу Каспия. На юго-востоке кочевали киргиз-кайсацкие орды, поэтому в Уфе находился и командующий Сибирской линией войск. При Екатерине Второй киргиз-кайсацкие ханы отправили в Петербург посольство с просьбой о присоединении их орд к России и всероссийская правительница приняла мудрое решение: во-первых, широко оповестить кочующие племена, что их султаны и ханы являются подданными России, во-вторых, возвысить в глазах киргиз-кайсацких орд значимость, влиятельность царского наместника, уфимского генерал-губернатора. С этой целью и был проведен в Уфе церемониал возведения в ханское достоинство Валия, подчеркивавший: недостаточно того, что бии, старшины и султаны киргиз-кайсаков уже избрали Валия своим ханом, нужно еще и утверждение российской императрицей этого избрания. Поэтому уфимцы в 1782 году стали свидетелями небывалого по размаху зрелища и трехдневного совместного празднования русских и киргиз-кайсаков. (В 1805 году аналогичное торжество по утверждении в ханском достоинстве султана Джантюри проводилось в Оренбурге). Киргизские орды, Малая и Средняя, приняв в половине восемнадцатого столетия подданство России и подчинившись русскому престолу удержали однако в своих родах приемы туземного управления и многие укоренившиеся обряды и обычаи, свойственные полудикому народу. Самым выдающимся обычаем в киргизском управлении, сохранившимся до 1825 года, были выборы ханов и утверждение их в этом достоинстве, происходившие с особенною пышностью, для поддержания которой русское правительство не жалело денег и подарков. В делах канцелярии бывшего Оренбургского генерал-губернаторства имеются две записки, одна о возведении в ханы Средней орды султана Валия, другая - об утверждении в ханском достоинстве султана Джантюри, избранного в правители киргиз-кайсаков Малой орды. Когда в 1781 году умер Аблай, хан Средней орды, принявший в 1739 году подданство России вместе со своим братом Абдулмамет-ханом, народ киргизский избрал своим правителем сына его, султана Валия. На всеподданнейщее прошение отправленной ордынцами в Петербург депутации последовало милостивое благоволение императрицы Екатерины 11 “утвердить султана Валия в ханском достоинстве для лучшего от народа сего в стороне российской уважения и в подданстве его удержания”. Уфимскому и Симбирскому генерал-губернатору генерал-поручику Якоби от Правительствующего Сената 14 февраля 1782 года дан был указ произвести обряд утверждения в г. Уфе “со всею торжественностью и церемонией”. (Уфимское генерал-губернаторство или наместничество составляли области Уфимская и Оренбургская. В первую входили уезды: Уфимский, Бирский, Мензелинский, Бугурусланский, Белебеевский, Стерлитамакский и Челябинский. Во вторую: Оренбургский, Верхнеуральский, Бузулукский и Сергиевский. Кроме того к нему были причислены Уральск и Гурьев, отделенные в 1780 году от Астраханской губернии, и вся нынешняя губерния Симбирская и Самарская. Средоточием управления, гражданского и военного, был г. Уфа. В 1796 г. указом императора Павла наместничество переименовано в Оренбургскую губернию и управление перенесено в г. Оренбург.) Получив указ, генерал-губернатор поспешил оповестить о том киргизов и уведомил султана Валия приглашая биев, старшин, султанов и прочих киргизских родоначальников прибыть в Уфу к 1 ноября. Ко дню торжества к г. Уфе прикочевало такое множество киргизов, какого со дня существования своего не видели еще жители этого города. Киргизы расположились своими кочевьями на правом берегу реки Уфы, усеяв своими кибитками на далекое пространство всю прибрежную степную полосу от Сибирской дороги до гор Тура-Тау. В каких-нибудь два-три дня чуть не вся орда собралась здесь. Когда прибыл сюда Валий, накануне дня, назначенного для церемонии, генерал Якоби чрез своего адьютанта при переводчике “с приличным парадом” уведомил его о предполагавшемся на другой день торжестве. Вместе с тем командующему Сибирской линией генерал-поручику Огареву поручено было возвестить о том горожанам и присутственным местам. Между тем все свободные от службы драгунские эскадроны и казачьи команды стягивались в крепость Св. Петра, где должен был происходить обряд ханского утверждения. Туда же собрались все военные и гражданские начальники. С распущенными знаменами войска выстроились покоем (т.е. буквой П - Ю.Е.) на небольшом плацу, где была уже устроена ханская ставка, довольно порядочных размеров, в которой могло поместиться около ста человек. Когда в крепость прибыли генерал-поручик Огарев с должностными чинами и штаб и обер-офицерами, а за ним вскоре Якоби, в лагерь киргизский был послан запряженный шестериком экипаж с подполковником Сибирского драгунского полка и переводчиком, под конвоем 20 драгун и 20 казаков при одном обер-офицере. Командированный подполковник по прибытии к султану и “по засвидетельствованию обыкновенного комплимента” доложил ему о причине своего приезда. Валий выслушал приветствие стоя и “с чувствительным удовольствием отозвался весьма благородным, изьявя всю свою преданность к торжественному ее императорского величества скипетру”. Сев затем в карету, султан в сопровождении конвоя и киргизского народа двинулся в крепость. По обеим сторонам экипажа ехали султаны, позади конвой, а за ними почетные бии и старшины. Шествие замыкала огромная толпа киргизов, все на конях, в богатых пестрых национальных костюмах. Ровно в 12 часов дня султан вьехал в город и как только эта оригинальная кавалькада показалась в предместьи Уфы или форштадте, из крепостных орудий грянуло десять выстрелов. Когда же карета султана подьехала к крепостным воротам, войска взяли на караул, раздался треск барабанов, загремели “почетную встречу” трубы и литавры, и командующий парадом под эту отчаянную дробь подлетел с рапортом к султану. Валий проехал по рядам войск, важно, с сознанием собственного достоинства, отвечал им на приветствия любезным поклоном и затем, недалеко от приготовленной палатки , вышел из экипажа, где к нему явился штаб-офицер, наряженный сопровождать его высокостепенство в качестве ординарца. Войска взяли на плечо. Султан, окруженный своими приближенными, медленно двинулся к ставке, где, не доходя до нее несколько шагов, он был встречен начальником гарнизона г. Уфы бригадиром Федцовым, а при входе в самую палатку обоими генерал-поручиками, штабными и строевыми офицерами. После обычного обмена приветствий генерал Якоби попросил гостей садиться. Султан сел в нарочито устроенное ему кресло. Правее его по старшинству поместились братья его, султаны и старшины. По другую сторону заняли места правящий должность генерал-губернатора наместник Якоби, рядом - генерал Огарев, бригадир Федцов и прочие штаб и обер-офицеры, не бывшие в строю. Когда все уселись в должном порядке, “полуциркулем”, “начат был разговор о высочайшей ее императорского величества милости относительно утверждения Валия-султана в ханском достоинстве и о прочем, до торжества сего касающемся”. Между тем перед ставкой шли приготовления к церемонии. Место, где султан должен был принести присягу на верное подданство России, было устлано коврами. Кругом него “полуциркулем” расположились султаны, старшины и лучший киргизский народ. Для присутствования при этой церемонии допущено было ограниченное число. Было только 15 султанов, 120 биев, батырей и старшин и до 500 простых киргизов, да и то последних пускали по выбору самого султана особо назначенные для того киргизские есаулы. Прочим киргизам “в бесчисленном множестве” дали поместиться за цепью войск, окружавших место ханского ковра. Очевидец рассказывает, что поглядеть на эту церемонию туземцев съехалось столько, что их и половины не поместилось в крепости. Большинство из них стояли вне и оттуда “глазели” на торжество “со своих коней”, или взбирались на крыши домов, чтобы лучше видеть обряд редкого посвящения в правители киргизского народа. Да и всех допустить в крепость нельзя было еще и по той простой причине, что киргизы по своему невежеству испортили бы устраиваемый порядок и могли бы стеснить “лучших людей”. И с теми, которые присутствовали при церемонии, было много возни. Требовались нечеловеческие усилия, чтобы установить их, согласно церемониала, в должном порядке. Каждый лез вперед, старался занять первое место. Некоторые даже садились на ханский ковер. Несмотря на строгие меры султанов и старшин и пущенные в дело нагайки “с превеликим трудом можно было преодолеть их упрямство”. Когда наконец уже все было приготовлено для торжественного посвящения и когда был водворен порядок, все начальствующие лица и киргизские родоначальники вышли из ставки. Генерал Якоби через переводчика обратился к киргизскому народу с речью, объяснив в коротких словах важность настоящего торжества и драгоценность милосердия всемилостивейшей Государыни к свому киргизскому народу, выраженное пожалованием Валия-султана ханом Средней киргиз-кайсацкой орды. Затем был прочитан “во всеуслышание” на русском и татарском языках патент на ханское достоинство. По-русски читал асессор, а по-татарски - соборный ахун. (Духовное лицо у магометан, немногим выше муллы, нечто подобное нашему архимандриту.) После этого на коране ахун вслух прочитал присягу, составленную по форме, присланной из Правительствующего Сената, а султан Валий коленопреклоненно повторял за ним “слово в слово” и по окончании ее поцеловал коран, поднял его над головой и затем приложил к присяжному листу свою именную печать. К нему тотчас же подошли асессор и два чиновника, которые надели на него высочайше дарованные соболью шубу и золотую с бриллиантами и императорским вензелем саблю. Генерал-губернатор вручил ему бобровую ханскую шапку и патент. Первую он сейчас же надел, а последний, поцеловав, поднял над головой. Наконец, в таком же порядке, по-русски и по-татарски, была прочитана высочайшая грамота киргизскому народу об этом знаменательном для него событии, и тем церемония утверждения хана кончилась. Пошли, конечно, обычные поздравления, начиная со старших и кончая младшими. Перед поздравлением ахун и депутат Даушев сказали приличные этому случаю речи: первый на арабском, второй на турецком языках, изъясняя и новопожалованному хану и всем киргизам великую милость Всероссийской Императрицы, матери киргиз-кайсацкого народа. “Высокостепенный Валий-аблай, хан многочисленного киргизского народа,- говорил Даушев, - воздай хвалу Аллаху, Господу всех тварей земных и высоких духов небесных, за явленную царицей Савской, героиней, победительницей света и великой государыней счастливой и могущественной земли великую милость тебе и твоему родному племени. Да сохранит ее Милосердный Бог на долгие годы для счастья и благоденствия киргиз-кайсацкого народа. Возрадуйся высокой милостью, но не возносись сильным положением. Будь милостив и добр к подчиненным тебе. Соблюдай законы и не нарушай клятву присяги своей престолу Российскому. До гроба сохрани любовь к царю и отечеству, да не постигнет тебя кара Господня, да избегнет сердце твое муки ада, да избежит душа твоя когтей дьявола. И пусть Магомет уготовает тебе место среди гурий чернооких, между Тигром и Ефратом. А вы (сказал он старшинам и султанам), как дети одной земли, почитайте главу своего, как отца и хранителя. Исполняйте веления его и чтите его высокий сан, да насладитесь тогда благодеянием и счастием”. Все общество потом двинулось к ставке, где этот торжественный акт был записан в журнал такими словами: “1782 года ноября 1 дня во исполнение высочайшего ее императорского величества повеления, последовавшего в 14 день февраля с.г. на всеподданнейшее прошение киргиз-кайсацкой Средней орды султанов, старшин и всего народа, присланное к Е.И.В. чрез депутатов и брата Валия, султана Ишина, избранный ими на место умершего хана Аблая в ханы сын его Валий, ныне в крепости Св. Петра приведен на ханское достоинство к присяге и торжественно в сем звании утвержден”. “Каковой акт в копии сообщить для незабвенной памяти к делам здешней и Оренбургской заграничной экспедиции, также к правящему должность Тобольского и Пермского генерал-губернатора, генерал-поручику Кашкину, Иркутскому губернатору, генерал-майору Кличке, а для ведомства и в Уфимское наместническое правление”. В след за сим акт был ознаменован сто одним выстрелом из орудий и тремя ружейными залпами всех частей войск “при звуке труб и литавр с барабанным боем”. Между тем в доме наместника был приготовлен стол, за который по приезде из ставки сели все военные и гражданские чины г. Уфы и хан со своими знатными султанами и старшинами. За недостатком места в доме генерал-губернатора для тех киргизов, которые сопровождали Валия, дан был особенно “трактамент” среди крепости, а для всех прочих за крепостью и в киргизском лагере, куда “отослано довольно порций и из живности, и из приготовленных сьестных и питейных припасов”. Обеденный стол у генерал-губернатора продолжался четыре часа и все время играла “инструментальная и духовая музыка”. Во время обеда были предложены тосты за ее императорское величество с пушечной пальбой в 101 выстрел, за их императорских высочеств наследника Павла Петровича и цесаревну Марию Феодоровну - 51 выстрел, за верноподданных ее величества, весь генералитет и “высокославное” войско в 21 залп, в честь новоутвержденного хана со всем вверенным ему киргизским народом - 15 выстрелов и за командующего Сибирской линией со всеми начальниками - 15 залпов. По окончании стола подавали кофе, пунш, пиво и мед. Киргизы охотно пробовали все и не понемножку, а сколько “душа принимала”, ни от чего не отказываясь. Сам хан однако пил мало и скоро в том же экипаже и в сопровождении того же конвоя уехал в свой лагерь. Этим кончилось первое угощение. На другой день пиршество открыли сами киргизы в своей кочевне, куда были приглашены все начальствующие Уфимского наместничества. Три дня продолжались торжества со скачками, джигитовкой, с верблюжьими бегами, с музыкой, с пушечной и ружейной пальбой и с разными киргизскими игрищами. Очевидно, “мать киргиз-кайсацкого народа”, Екатерина 11 имела основание сомневаться в прочности союза России со Средней и Малой ордами. Поэтому уже через шесть лет после вышеописанных событий приняла императрица предложение Уфимского наместника Осипа Андреевича Игельстрома создать полки из башкир и мещеряков. Правда, первые два полка по ее повелению были направлены в Петербург для участия в войне со шведами: “Повелеваем вам назначить тысячу башкир надежных и доброконных, разделя их на два полка и приуготовя так, чтоб по первому за сим нашему указу оные могли сюда отправиться, причем даем вам знать, что как скоро оные из жилищ своих выдут, то и должны будут получать жалование, провиант и фураж против донских казаков”, - распорядилась она 19 апреля 1788 года и уже 17 июня было приказано два полка “отправить тот час сюда” Игельстром продолжал формировать третий полк, который приказано было держать в резерве - “Уфимская губерния усеяна была тогда крепостцами для защиты от киргизских набегов, их насчитывалось в ней до 24-х” (Цитаты - из журнала “Русский архив”, 1886 г. № 11,стр.344 и 367) До открытого разрыва отношений, однако, не дошло. В 1796 году Павел 1 реорганизовал Уфимское наместничество в Оренбургскую губернию, поэтому состоявшееся уже после Павла ! при императоре Александре утверждение в ханском достоинстве Джантюри происходило в 1805 году в Оренбурге. П.Юдин. “Русский архив”, 1892 г.. вып.4 |
|
Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным. В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон, «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» . Редакция. |
