|
|
|
|
|
|
Литературный Башкортостан |
|
|
Наши предки. Александр Фёдоров. Стихи (1895-1896гг). Так победно земля хороша. В последнем томе энциклопедии Брокгауза и Ефрона написано четко: “Федоров Александр Митрофанович. Талантливый писатель.” и т. д. Потому статья о нем в последнем томе , что писалась до революции фамилия через фиту, букву, шедшую после “я”. Его романы печатались в журналах “Мир Божий” и “Русское богатство”, в последнем он также публиковал свои стихи и переводы из Тенисона, Арнольда, Негри. Но напрасно я несколько месяцев просматривал в библиотеках годовые комплекты этих журналов, цикл стихов о Башкирии мне так и не встретился. Не было их и в книге “Степь сказалась”, выпущенной Башкирским книжным издательством в серии “Золотые родники” в 1981 году. Когда я уже потерял надежду и переключился на иные поиски, вдруг обнаружил, что Брокгауз с Ефроном рассказали о Федорове далеко не полную правду: в 1895 и 1896 годах санкт-петербургский журнал “Вестник Европы” в девяти номерах печатал стихотворения А. Федорова и его переводы из Роберта Бернса и Альфреда Мюссе, которые мы сейчас и предлагаем вниманию читателей. Прожив в Башкирии 17 лет, начиная с 1900 года, когда он остался работать в Уфе актёром, после 1917 года Федоров оказался в эмиграции. Едва ли он воевал против Красной Армии: ему уже шел шестой десяток. Умер он в Софии в 1949 году. Имя его и в стране, и в Башкирии было забыто, хотя он был не только писателем, но в молодости еще и драматическим артистом-профессионалом, а в 1901 году он был в числе организаторов бесплатных столовых в деревнях Уфимской губернии для голодающих крестьянских семей. Стихи его также были забыты, вот мне и захотелось познакомить читателей хотя бы с некоторыми из них. Юрий Ерофеев. В башкирской степи. 1 Какая даль! Какой простор! В степи, как в небе, тонет взор, И мысль летит за ним во след, И ей вокруг преграды нет. Кругом - зеленый океан. На нем, волной, застыл курган, И всюду, пеной бурных вод, Ковыль серебряный цветет. Порою, с ветром наравне, Башкир промчится на коне... Стада овец... Обоза цепь... Аул... А там - все та же степь, Все та же ширь, все та же даль, Все тех же рек живая сталь... Здесь царство ясной тишины, Здесь ложе северной весны. 2 Рассвет От сияния победной Алой утренней зари Грустно меркнет месяц бледный, Здесь тускнеют янтари. Ветерок летит, вздыхая, Перед близостью утра, И с зеленой степи, тая, Поднимается чадра. В красоте своей волшебной Развернулась степь кругом. Птичьих гимнов звон хвалебный Пал на грудь ее дождем. И, дивясь великолепью Каждой травки и цветка, Точно лебеди, над степью Серебристой встали цепью Кочевые облака. 3 Полдень Зноен полдень. Степь не дышет. Влаги ждет земля. Сонный ветер не колышет Пуха ковыля. Неподвижно солнце встало В бледной синеве. Кобылицы тупо, вяло Замерли в траве. Смолкли птицы, прячась в гнездах. Дремлет все без грез. Лишь звенит, струяся, воздух Крыльями стрекоз. Да кругами вольный кречет Правит свой полет Там, где солнце стрелы мечет С голубых высот. 4 Вечер День погас... С горы отлогой, Точно каменный обвал, Пыль крутя, в аул убогой Скот на отдых поскакал. Топот, рев, блеянье, крики, Треск пастушьего кнута, - Все слилося в хаос дикий, Всюду шум и суета. Скоро все угомонится. Блекнет запад, молкнет гул. С звонким ржаньем кобылицы Пронеслись в родной аул. Муэзин поет с мечети. Совершил башкир намаз. В серебристом лунном свете Степь брильянтами зажглась. Наступает вечер мирный, Семьи к ужину сошлись, И, дымясь струею жирной, В чаши прядает кумыс. 5 Ночь Я вышел в степь... Одета тьмою, Под звездоносною чалмою, Спит золотая и не спит: Все слышит, видит и звенит Ночным, нестройным, звучным хором... Над всем торжественным простором, В густой траве, вблизи, вдали Перепела, коростели Перекликаются... Чуть дышет Прохладный влажный ветерок И травы сонные колышет... Прозрачен, быстр и неглубок, Звенит ручей струей бессонной, И в уреме, над ним склоненной, В каком-то страстном забытьи Зовут к блаженству соловьи. Майская ночь. Что за ночь! Что за тишь! В бледном свете луны По росистой траве бродят юные сны, И кого на пути повстречают своем - Озарят, опьянят неземным волшебством. От цветов аромат подниматься устал. Он, как дымкой сквозной, теплый воздух сковал. Соловей своих песен не в силах допеть... В эту ночь от блаженства легко умереть. В эту ночь так победно земля хороша, Что в мечтах к небесам не стремится душа. И оттуда, дрожа в очарованной мгле, Даже звезды завидуют грешной земле. Первый гром. Первый гром, вешний гром над землей прогремел, Отозвалась земля ему эхом. За ударом - удар, торжествующ и смел, Прозвучал жизнерадостным смехом. Точно бог молодой, бог любви и весны, Прокатился в своей колеснице. Кони-ветры в нее на подбор впряжены. Златоперые молнии-спицы. Прогремел, разбудил каждый куст и цветок, К жизни камни воззвал из молчанья, И мгновенным огнем ярких молний зажег В каждом сердце любовь и желанья. Последние цветы. Как мне печально ваше увяданье, Цветы осенние, печальные цветы: Поблекнувшей земли прощальные мечтанья, Не провожает вас ни соловья рыданье, Ни слезы алых зорь, ни вздохи ветерка, Ни солнца яркого палящее лобзанье, - А с ним и смерть сама отрадна и легка. Вы погибаете - забыты, одиноки, Как страстного письма отвергнутые строки, Как слезы поздние воскреснувшей любви. Но, гордо встретив мрак и холод на прощанье, Ни вздохом сумрачным, ни болью содроганья Не выдаете вы страдания свои! Осенний вечер. Багряным золотом на западе горя, В оранжевой листве огнем переливаясь, Царицей вечера красуется заря... Вокруг еще светло. Но уж звезда, купаясь В румяном зареве, затеплилась свечой... Близка глухая ночь, безмолвье и покой. От поля сжатого, от скошенного луга Пахнуло холодом... Недвижимый туман Повис над озером. К теплу и неге юга Высоко журавлей пронесся караван. На ветке близ меня раздался свист несмелый: Вспорхнул пугливый дрозд. Сорвался лист, шурша... И замер старый лес, как замок опустелый, И грустью странною наполнилась душа. Весна моей любви! Весна моих мечтаний! Из пепла серого былых воспоминаний Зачем так ярко вы мелькнули в этот час, Что слезы хлынули из глаз И сердце горестно заныло от страданий! Осень. Золотисто-румяные дни, Разливные, морозные зори... Ярче звезд полуночных огни, Краше рощи в багряном уборе. Воздух звонок и чист, как хрусталь, И везде тишина, точно в храме... Нет, мне дней миновавших не жаль! Сердцу ближе вся эта печаль, Чем восторги весны с соловьями. Вавилонская башня. Вавилонская башня ростет и ростет... Величаво над сводом возносится свод, Глыбы камней сливаются твердо. День и ночь неустанно работа кипит, И народ, как могучее море, шумит И шумит, и волнуется гордо. И мечтает он дерзко: - Владыка и Царь, Я, пигмей-человек, воздвигаю алтарь, Чтоб предел положить всем тревогам. И воздвигну, и неба коснуся рукой, И одену из звезд я венец золотой, И сравняюсь величием с Богом!.. День и ночь неустанно трудится народ. Как живое чудовище башня ростет. Что пред ней пирамиды Востока! Высоко над землею она вознеслась, И вершиной своей в облака уперлась, А до неба далеко-далеко. Люди бьются, хлопочут... Рабы! Муравьи! Вниз и вверх по каменьям струясь, как струи Почерневшего в бурю потока, Тащат камни они, выбиваясь из сил... С каждым днем возле башни все больше могил, А до неба, как прежде, далеко. Красотой первозданной сияет оно, Величавою тайной, как прежде, полно, Равнодушное к горю людскому. Звезды тихо ведут по ночам хоровод, Днем палящее солнце, свершая обход, По простору плывет голубому. И народ возроптал, и в безумье своем Проклял небо с его недоступным Творцом, И в ответ ему дрогнуло небо, И упал ниц народ, как испуганный тать, И, очнувшись, друг друга не стал понимать: Камень ближним давал вместо хлеба. Разошелся народ и погиб Вавилон! Стерло в прах его башню крылами времен, За могилой сравнялась могила. Но, как прежде, величием небо полно, И красой первозданной сияет оно, И плывут величаво светила. Серебряная ночь. Серебряная ночь царит над снежной степью. В морозном воздухе малейший слышен звук... Вон медленный обоз по снегу вьется цепью И звон бубенчиков разносится вокруг. Все это так давно на родине знакомо: И голубая ночь, и степь, и мужики... Зачем же в сердце вновь щемящая истома? Зачем кого-то жаль и больно от тоски? Вон звездочка с небес сорвалась и, как тайна, Исчезла... След погас, как детская печаль... Все это просто так и так необычайно! Все это так влечет в неведомую даль! Холодным инеем разубраны на диво И кони, и возы, и эти мужики... В сиянии луны все блещет прихотливо... А степь торжественно, бесстрастно, молчаливо Заснула и по ней играют огоньки. С юга. 1 Уж здесь все расцвело, и дерзостно, и пышно, А там - едва весна!.. Еще в полях кой-где ручьев журчанье слышно, Еще река мутна. Но влажные поля браздя и в дождь и в ведро, Давно блестит соха, И по зарям звучит пленительно и бодро Рог звонкий пастуха. Прозрачный теплый пар стоит в лесу знакомом, Лес в чуткой дреме ждет, Когда все почки вдруг веселым первым громом Победно разорвет. И выглянет на свет листок душисто клейкий, И в тишине ночей, Взволнован, как мечтой, весною-чародейкой, Заплачет соловей... Весна на севере! О, где слова и краски, Чтоб описать вполне, Как все весной дарит застенчивые ласки В родной моей стране! 2 В этой гордой, живой красоте, В этом блеске сверкающем юга И созвучья, и краски не те, Что в наивной своей простоте Сердцу близки, как счастие друга. Это море с душою бойца, Это небо с горячим светилом Я бы отдал за степь без конца, За подснежник, за крики скворца, За улыбку на севере милом! 3 Налетели весенние звуки, Убаюкали сердце больно. В них - и светлые слезы свиданья, И блаженство, и счастье земное. Сердце грезит о чем-то безумно. Сердце снова беспечней ребенка. Чую: если не вспыхнет любовью, То откликнется песнею звонко. Прошлогодний листок. Я видел желтый лист в лесу на ветке гибкой... Разбуженный весны горячею улыбкой, Благоухал от сна восставший старый лес. Средь изумрудных серьг и кружевных завес В молоденькой листве, смеющейся и липкой, Бродил небесный луч, волнуясь и блестя, И в прятки с облачком играя, как дитя... Весенним гомоном был полон влажный воздух. Сновали муравьи, звенели птицы в гнездах, И лишь морщинистый, безжизненный листок Растерянно дрожал, забыт и одинок. От вздохов грозных бурь и вьюг неумолимых До новых вешних зорь он чудом уцелел, Вещая всем, что смерть - живущего удел... Но билась жизнь вокруг в волнах неудержимых, И наземь мертвый лист непонятый слетел. Поэзия. Я устаю. Мне с каждым днем труднее Борьба и жизнь... Соблазн манит меня. Во тьме ночной для сердца все страшнее Коварный свет болотного огня. Я духом слаб и нет кругом опоры. Зло шепчет мне: “Свой факел погаси!..” Нет, нет! К тебе я обращаю взоры, Поэзия! Спаси меня! Спаси! Ты - вздох небес. Твой непорочный пламень Неугасим! Ты им сердца живишь. Ты в божество преображаешь камень, Мгновенным снам бессмертие даришь. Явись ко мне! От пошлости надменной Мой шаткий дух к святыне вознеси! Пусть он падет к стопам ее смиренный!.. Поэзия! Спаси меня! Спаси! Спаси меня! Как мрачных дум Саула Коснись души могуществом крыла! Ты в грудь мою святой огонь вдохнула, Но силы мне для битвы не дала. О, верю я, - хоть ум туманит горе, - Есть правда здесь, есть Бог на небеси. Но человек - песчинка в бурном море... Молюсь тебе с надеждою во взоре, Поэзия! Спаси меня! Спаси! Ели. Вечно-зеленые ели, Что вы глядите так мрачно? Радостно солнышко светит, Синее небо прозрачно. Всюду восторг пробужденья, Всюду весна торжествует. Пышные почки деревьев Ветер, колебля, целует. Плещутся в воздухе теплом Жавронков звонкие трели. Только одни вы печальны, Ели вздыхают уныло, Ели шумят надо мною. “Чуждо нам вешнее счастье, Грустно нам, грустно весною! Вечно-зеленые ели, Мы к непогоде бесстрастны. Наши колючие иглы Бурям земли не подвластны, Нас никогда не тревожит. Тайная зависть невольно Нас угнетает и гложет. Чуют теперь все деревья, Чуют в волнении пылком, Как животворные соки Льются от корней по жилкам. Ждут они с дрожью любовной Первого майского грома... Это ль не радость, не счастье! Это ль не жизнь, не истома?! Мы хоть не мертвы, но, Боже! Жизнь ли - бессмертие наше, Если прильнуть мы не смеем К вешней, живительной чаше! Если на празднике светлом, В будущность глядя без цели, Вечно-зеленые ели!” Переводы. Из Бернса (1759-1796). Шотландский романтизм XVIII века. Джон-ячменное зерно. Баллада. Раз три восточных короля, Клялись, что будет мертвым Джон-ячменное зерно. Они, взрыв землю, на него Свалили ком земли. “Мертв Джон-ячменное зерно!” Клялися короли. Весна повеяла с небес, На землю дождь упал. Глядь, Джон-Ячменное зерно Из-под земли восстал. Восстал, к досаде королей!.. Чем жарче солнца луч, Тем толще он, тем крепче он, Тем больше он могуч. И вот щетиной копий он От дерзких огражден. Но осень мирная пришла. Он, зрея, стал бледнеть. Ослаб, согнулся, изнемог... Ну, просто жаль смотреть! Что день - болезненнее цвет. Он с каждым днем дряхлей, Враги воспрянули опять Отчаянней и злей. Оружьем пагубным они Скосили гибкий стан, И, как мошенника, сгребли В телегу, под аркан. Они всю злость свою на нем Повыбили дубьем, Потом по ветру так и сяк Бросали вверх лицом. И грубо в ров с водой его Затискали они. Там, Джон-ячменное зерно, Хоть плавай, хоть тони. Оттуда на пол извлекли, И чуть он только оживал, - Трепали взад-вперед. И иссушили на огне Весь мозг его костей. Но злей всех мельник: он давил Его меж двух камней. Кровь сердца выжал у него, И пили все ее. Чем больше пили, тем милей Казалось им житье. Ведь Джон-ячменное зерно Был рыцарь и герой. Кто кровь отведает его, Тот будет смел душой. Она забвение дарит И возвышает дух, И сердце вдовушки сквозь слез Запеть заставит вслух. Так выпить нам, друзья, под звон Стаканов не грешно За то, чтоб жил во веки он В родной Шотландии, наш Джон-ячменное зерно! Из А. Мюссе (1810-1857). Французский романтизм XIX века. На вопрос: «Что такое поэзия?»
Прошедшее найти в лучах очарованья, На оси золотой свои воспоминанья Искусно удержать, как бусы янтаря, - Увековечить миг, прекрасный, как заря, Мгновенный, как мечта, - любить в самозабвеньи Добро и красоту, и в светлом откровеньи Всю их гармонию душою уловить, - Улыбку счастия в молитву заключить, Смеяться, плакать, петь бесцельно, одиноко, Из вздоха и слезы, из взгляда и намека Создать нетленный труд и в нем бессмертно жить, В бесценный перл слезинку претворить - Вот в чем поэзия! Вот где душа поэта, Вся жизнь его и честь, источник тьмы и света! |
|
Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным. В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон, «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» . Редакция. |
