|
|
|
|
|
|
Литературный Башкортостан |
|
|
|
|
Внимание! Все присутствующие в художественных произведениях персонажи являются вымышленными, и сходство персонажа с любым лицом, существующим в действительности, является совершенно случайным. В общем, как выразился по точно такому же поводу Жорж Сименон, «если кто-то похож на кого-нибудь, то это кто-то совсем другой» . Редакция. |
|
|
|
Так маленькая иньянка стала любимой наложницей Пирраса. Она оказалась на удивление веселой и сообразительной – все схватывала на лету. И все с удивлением замечали, что старый Пиррас совсем рехнулся на своей новой игрушке. Теперь он только и делал, что наряжал ее в трофейные шелка, увешивал ее всевозможными украшениями и с неподдельным удовольствием любовался ее миниатюрной фигуркой, похожей на фарфоровую статуэтку. Со временем аргайвы начали с тревогой замечать, что их вождь изменился – и далеко не в лучшую сторону. Он стал более подозрителен и жаден – при дележе добычи он стал забирать себе еще большую долю и при этом все время ругался, что воины хотят его разорить. И в отношениях с Алп-Тураном он изменился. Раньше они были неразлучны, а теперь они могли целыми днями не перекинуться даже словом. А девушка с каждым днем все больше привязывала к себе старого бродягу. Каждый вечер она танцевала для него при свете костра, привязав к своим тоненьким пальчикам хрустальные колокольчики. Они звенели на ветру, а наложница подпевала им мелодичным и нежным голоском. И все видели, что Пиррас смотрит на нее горящими, сумасшедшими глазами, и потихоньку качали головами. Девица и вправду была очень сообразительной. Уже через две седьмицы она почти полностью обучилась языку аргайвов и разговаривала со всеми, смешно коверкая слова, будто мяукала. Звали ее Тай Цинь – казалось, даже само имя ее было подобно перезвону хрустальных колокольчиков… Однажды ночью Алп-Туран проснулся от странного шороха. Однако он не стал поднимать шум, а потихоньку нащупал рукоять меча и продолжал лежать неподвижно, но в любой момент готовый вскочить и вступить в бой с неведомым врагом. Неожиданно он почувствовал, что по его телу похотливо шарят мягкие, нежные женские ладони. Они ласкали его умело и сладострастно, постепенно разжигая в чреслах огонь вожделения. Вскоре Алп-Туран почувствовал влажные женские губы в низу живота, однако не стал дожидаться многообещающего продолжения. Стремительно, как кобра, кидающаяся на жертву, он мертвой хваткой вцепился в волосы встрепенувшейся женщины и, легко сломив ее сопротивление, подтащил к себе, извивающуюся как гадюка. Перед ним была Тай Цинь – испуганная и дрожащая. - Тебе чего-то не хватает, прекрасная госпожа? – прошептал он, вглядываясь в ее раскосые глаза, таинственно и влажно мерцавшие в темноте. - Тай Цинь не хватай твоя, молодой господина! – промурлыкала иньянка. – Зачем твоя делай Тай Цинь больно? Тай Цинь делай твоя хорошо! - Сначала делай хорошо Пирраса, а теперь – молодая господина? – иронично передразнил ее Алп-Туран. – Ах ты, стерва! - Зачем стерва? – нисколько не смутившись, отвечала Тай Цинь с обольстительной улыбкой. – Моя хоти молодая господина, не хоти Пирраса. Пирраса старый, твоя – молодой! Моя хоти, чтобы твоя убивай Пирраса! Тогда Тай Цинь всегда буди делай твоя хорошо! Твоя буди иметь Тай Цинь, твоя буди ярла над всеми аргайвы! Твоя буди хорошо-хорошо! – и шлюха сладострастно провела язычком по увлажненным накрашенным губам. - А твоя сейчас буди плохо! – прорычал Алп-Туран и, ни слова больше не говоря, принялся душить иньянскую потаскуху. Он уже почти довел свое дело до конца, не думая о том, что будет потом, что он скажет Пиррасу и всем остальным. Только одно его захватило полностью – уничтожить подколодную змею из жабьего храма. До него не сразу дошло, чье имя шипит посинелыми губами полузадушенная иньянка. - Что?! Что ты сказала?! Повтори!!! – взревел киммериец, отпуская Тай Цинь. - Шу Ган! Тай Цинь знай Шу Ган! Твоя искай Шу Ган, Тай Цинь знай, куда поехай Шу Ган! Не убивай Тай Цинь, молодая господина! - Где он, этот нелюдь?! – спросил киммериец, переводя дух. - Шу Ган была в храм Ся Боу – Бога-Квакши, - пролепетала Тай Цинь, - Шу Ган приноси жертва Ся Боу тысяча девственница и тысяча маленький дети. Потом она уехай на юг. Далеко-далеко ехай. - Куда именно? - А твоя не станет убивай Тай Цинь? Не станет говорить ничего Пирраса? - Говори! - Твоя клянись Ильбись, моя говори куда ехай Шу Ган! – коварно улыбнулась расчетливая интриганка. Она и это успела выведать у Пирраса! Старый аргайв знал, что одной клятве Алп-Туран никогда в жизни не изменит – клятве именем бога предков - Ирбиса. - Клянусь… Ирбисом! – медленно выдавил из себя Алп-Туран, с ненавистью глядя на иньянку. - Шу Ган уехай в южный страны – в Синь-Хяо! - В Айодию, значит! – протянул киммериец. Теперь он позабыл обо всем на свете. Только одно желание овладело им – настигнуть врага во что бы то ни стало. Тем временем иньянка поднялась с земли. - Моя еще говори с твоя! – многообещающе улыбнулась коварная обольстительница. – Не противься, Алп-Турана! Тай Цинь хоти тебя! Твоя буди хорошо! – и с этими словами она змеей выскользнула из его шатра… *** - Мы должны идти в Айодию, Пиррас! – таковы были первые слова Алп-Турана, которыми он встретил на следующее утро ярла. Тот вылез из своего шатра покряхтывая и совсем по-старчески потирая шею – было видно, что он заметно сдал за эти считанные луны. От цепкого взгляда Алп-Турана не укрылись ярко-красные пятна укусов, украшавшие тело старого аргайва, и он презрительно ухмыльнулся. Заметив его реакцию, Пиррас смущенно улыбнулся. - Эта девка совсем шалеет в постели – кусается как бешеная лиса! Алп-Туран никак не отреагировал на его объяснения. Его ярко-голубые глаза требовали ответа на заданный вопрос. - В Айодию, говоришь, - пробормотал аргайв, - а зачем нам туда ехать? По моему нам и без Айодии совсем неплохо! Вчера приходили послы от иньского царя Пань Гуна. Этот желтокожий царек обещает нам десять тысяч кусков лучшего шелка и три воза золота, если мы прекратим грабить его подданных. С таким добром мы можем вернуться обратно в Хорезм и купим себе богатые имения с беломраморными дворцами и фонтанами. Тогда мы сможем до конца дней жить без забот и треволнений как короли! - Шульган уехал в Айодию – я это знаю совершенно точно! – возразил ему киммериец. - А тебе не кажется, Алп-Туран, что ты гоняешься за тенью? – гримаса недоверия скривила лицо Пирраса. – Брось! Зачем тебе это? С нашей добычей… - Он убил мою мать! – ответил Алп-Туран и, ни слова не говоря, пошел прочь. - Эй, парень, постой-ка! Куда ты? – недоуменно спросил Пиррас. - Я ухожу! – не оборачиваясь бросил ему Алп-Туран. – Мне больше не по пути с тобой! - Ну и иди! – неожиданно вспылил Пиррас. – Давай, давай! Раз у тебя нет ни капли благодарности… Из шатра появилась улыбающаяся Тай Цинь и, ласково обвив фарфоровыми ручонками бычью шею взбешенного аргайва, что-то прошептала ему на ухо. Пиррас неожиданно успокоился и поглядел на наложницу с удивлением. - Ты и вправду так думаешь? Ну, что ж, надо подумать… Все равно уже нам пора убираться отсюда, пока Пань Гун просит по-хорошему. А не то в одно прекрасное утро обнаружим, что зажаты в тиски целой оравой желтомазых солдат в дурацких деревянных кольчугах… - Эй, млекоед! – закричал Пиррас вслед удаляющемуся Алп-Турану. – Обожди! Пожалуй, нам действительно нужно в Айодию! Алп-Туран остановился и поглядел на Пирраса с нескрываемым сарказмом. - Что – твоей девке захотелось кшатрийских жемчугов? *** Дорога в Айодию оказалось не простым делом. Аргайвы шли по зловонным болотам Южного Иньяна, с трудом продираясь сквозь густые заросли бамбука, который нужно было рубить мечами. В ноги постоянно впивались ядовитые пиявки невероятной величины, над отрядом с мерзким воем кружили целые тучи мошкары, откуда-то издалека тявкали шакалы и хрюкали болотные свиньи. Дары Пань Гуна не пошли впрок – от большей части золота и шелков пришлось срочно избавляться – в этих гиблых местах такое количество добра было тяжкой обузой. - Ничего, ребята! – подбадривал злых, облепленных грязью и тиной, распухших от укусов болотных тварей парней Пиррас. – Вот доберемся до Айодии – а уж там все сокровища кшатриев будут наши! – однако было видно, что он и сам не особенно то верит в свои слова. Когда, наконец, болота остались позади и перед аргайвами замаячили высокие заснеженные пики гор, отряд Пирраса здорово поредел – северян нещадно косила болотная лихорадка, парочку парней затянуло в трясину, и многие погибли в стычках с отрядами свирепых местных дикарей – приземистых, кривоногих, похожих на желтокожих обезьян, людей со свирепыми лицами, размалеванными охрой и глиной. Каждый из них едва доставал до пояса могучим уроженцам Нордхейма, однако в драке с ними приходилось несладко: дикари осыпали врага градом отравленных стрел и тут же скрывались в непроходимых зарослях, которые они знали как свои пять пальцев. С нескрываемым облегчением аргайвы поднялись в горы. Здесь, на заснеженных обрывистых скалах они вздохнули свободно – Гималаи были похожи на их суровую родину – здесь так же дул пронизывающий до костей ветер, а воздух был прозрачен, свеж и обжигал грудь. Зато Тай Цинь приходилось несладко – она чихала, кашляла, с головой зарывшись в меха, и с ее покрасневшего простуженного носа капали зеленые сопли. Впрочем, это не мешало ей по-прежнему вертеть Пиррасом как ей вздумается – он только и делал, что хлопотал над ней, как клуша над больным цыпленком. Горы становились все выше, все неприступнее, и воздух с каждым новым подъемом все сильнее резал грудь. Даже суровые северяне не сразу могли привыкнуть к таким перегрузкам. Только Алп-Турану, казалось, все было нипочем – его могучим легким прирожденного горца гималайский воздух не приносил никакого вреда… … Но вот, наконец, измученный отряд вышел на последний перевал – и перед восторженными глазами странников предстала удивительная панорама чудесной страны, расстилавшейся перед ними с высоты птичьего полета. В поросших густыми джунглями ярко-зеленых долинах голубой лентой серебрилась могучая река, над которой плыл молочный туман, и острый взгляд мог уже различить темные фигурки крестьян, которые не разгибая спины трудились на своих наделах, отвоеванных у вездесущей буйной растительности; смуглые мальчишки купали в воде ленивых буйволов и огромных серых добродушных слонов, а неподалеку от деревень, в непроходимых чащобах раздавались трубные голоса их диких собратьев. Повсюду были слышны трели попугаев и райских птиц, на разные голоса рычали, ревели, ухали, визжали и хрюкали дикие звери – тигры, медведи, пантеры, обезьяны, свиньи… Еще дальше к югу в лучах восходящего солнца ослепительно сверкали золоченые высокие крыши сказочных городов… - Вот она, чудесная Страна Кшатриев! – воскликнул Пиррас. Он раскинул руки, будто пытаясь объять с горной выси весь этот сверкающий, поющий, переливающийся удивительный мир. – Вперед, воины! – прокричал он восторженно. – Золото, драгоценные камни, лежащие в сокровищницах городов и заброшенных храмов, смуглые черноглазые женщины, роскошь беломраморных дворцов махарадж и раджпутов ждут вас! *** Отряд оголодавших, одичавших в горах аргайвов будто саранча налетел на богатую, тихую страну. Девственные долины Ганга огласились яростными воплями, криками паники, плачем детей, визгом насилуемых женщин. Пиррас не щадил никого – входя в новую деревню, он тут же хватал старейшин и начинал безжалостно подпаливать им пятки, требуя незамедлительно выдать им всех молодых, красивых женщин, еду, вино, золото из общинной казны. Также он выпытывал у несчастных айодийцев дорогу к затерянным городам и храмам, где в обвалившихся дворцах, поросших лианами и населенных стаями обезьян, ждали своего часа несметные сокровища давно погибших цивилизаций. Наконец, в одной из деревень аргайвам улыбнулась удача – белобородый и похожий на кусок угля старейшина не выдержал пытки и повел белых пришельцев в самое сердце джунглей. На третье утро непроходимые дебри расступились перед отрядом и проводник указал им на взметнувшиеся ввысь скалы, с которых каскадом хрустальных брызг сыпал свои радужные воды водопад. Вглядевшись, северяне обнаружили, что вся скала изрыта, будто муравейник, многочисленными ходами и лазами. - Это древний храм, посвященный богине Кали, - прошептал айодиец. – Там живут мудрые отшельники, которые с незапамятных времен стерегут сокровища богини. Но берегитесь, белые! Гнев богини настигнет вас! - Ничего! – нехорошо ухмыльнулся Пиррас. – Мы принесем ей искупительную жертву! – и, расхохотавшись, он по самую рукоять вогнал лезвие своей секиры в череп старого айодийца… … Окутанные густым утренним туманом, аргайвы подошли вплотную к пещерному храму. Ловкий Алп-Туран с силой вонзил в камни свою секиру, и, подтянувшись на ней, полез вверх, рискуя каждый миг сорваться с отвесной стены. Но он был сыном гор и едва ли не с самого младенчества привык лазить по скалам и утесам. Словно уж, он проскользнул к темнеющему в скале отверстию лаза и молниеносно перерезал глотку часовому, дремлющему с пикой наперевес. Вскоре вниз полетела развернутая веревочная лестница – путь наверх был открыт. Ловко, как обезьяны, северяне взобрались наверх – и сумрачные коридоры, высеченные в сердце скалы тысячелетия назад, огласились их боевым кличем. Аргайвы метались по храму, творя бесчинства, проламывая головы сморщенным длинноволосым и бородатым старцам, которые не пытались ни укрыться, ни убежать, и даже не молили о пощаде. Вскоре такое легкое смертоубийство без воплей и униженных мольб обреченных жертв наскучило варварским сердцам северян. В конце концов, они оставили в покое странных монахов, которые продолжали сидеть в своих сумрачных кельях и, отрешенно глядя вдаль, раскачивались всем телом, бормоча про себя какие-то молитвы, и направили весь свой разрушительный пыл на грабеж храма. Однако поживиться тут, к великому разочарованию налетчиков, было особо нечем. Кроме нефритовых статуэток, изображавших многоруких и многоногих демонов и нескольких сапфиров, которые были вкраплены в стены пещер, аргайвам ничего не досталось. - Проклятье! – взревел Пиррас. – Старик обманул нас! Неожиданно Алп-Туран взял его за плечо и указал на алтарь, над которым вздымалась к верху гигантская статуя богини. Она представляла собой искусно вырезанное из мрамора изображение женщины со свирепым и красивым лицом, пышными формами и окровавленными мечами в каждой из ее шести рук, которые придавали ей сходство с чудовищным пауком. Стеклянные глаза богини смотрели на осквернителей храма с выражением неземной, космической ненависти, а во лбу… во лбу ее третьим глазом горел огромный переливающийся рубин. - Ого! – Пиррас аж подпрыгнул от восторга. – Круто! - Позволь, господина, моя забирайся на богиня и снимай рубина! – раздался вкрадчивый голосок Тай Цинь. - Ну, давай, милашка, только смотри не сверни свою нежную шейку! – согласился аргайв. Юркая иньянка, будто ящерка, молниеносно взобралась на пышные мраморные груди богини и, хищно улыбаясь, занесла кинжал, намереваясь безжалостно выковырять из лба невероятной красоты драгоценность. В этот момент со скрежетом отверзлась невидимая ранее дверь в стене пещеры. - Стой, женщина! – густой, властный голос произносил нордхеймские слова почти без акцента. Изумленные аргайвы обернулись – перед ними стоял высокий статный муж в переливающемся одеянии из тончайшего шелка и высоком тюрбане, с адамантовой заколкой, искусно стилизованной под павлинье перо. - Кто ты, Имир тебя разрази?! – прорычал Пиррас, угрожающе поднимая секиру. – Ты вроде не похож на наших! - Ты прав, воин из Белой Страны, - отвечал незнакомец. – Я айодиец, хотя в тот час, когда меня породили на свет, эта страна называлась по-другому. Меня зовут Васудэва и я являюсь Верховным Брамином этого храма. Вот уже на протяжении пяти тысяч лет я пребываю в божественном просветлении в потаенной нише этого уединенного места… Мало кто нарушал мой покой за минувшие века… - Хватит врать, айодийская обезьяна! – прорычал аргайв. – На твоем лице нет ни одной морщинки, а кожа твоих рук – белая и гладкая как у женщины! Ты такой же смертный, как и мы! - Убедись сам, о, невежественный чужеземец! – легкая улыбка тронула изящные губы брамина. В его холеной кисти сверкнул кинжал. Разорвав на бледной, нечеловечески красивой груди шелковую ткань, Васудэва не колеблясь погрузил его в плоть по самую рукоятку, инкрустированную бриллиантами. Ни единой капельки крови не выступило из его тела. Аргайвы стояли молча, потрясенные увиденным. Васудэва тихо рассмеялся. - Время не властно надо мной. Я покинул бесконечную Сансару – Дорогу Воплощений, где плоть вожделеет, а дух страждет… Это было так давно, что даже кости моих современников истлели без следа в земле древней Вендии – так называли Айодию в ту давно минувшую эпоху… Поток времени тек мимо, огибая меня, как речная вода, которой не в силах своротить незыблемую скалу. И я все видел… Орды жадных светлоглазых завоевателей и не раз и не два вторгались в эту богатую страну, жаждя наслаждений и богатств. Но их слава и мощь растаяли как дым. Мир плоти бренен, дети мои, и маня к себе иллюзией радостей и удовольствий, приносит лишь кровь, страдания и в конечном образе – смерть. Но даже смерть не спасает мятущийся дух, который вновь попадает в темницу новой плоти, и все повторяется снова и снова… Моя плоть умерла, о, варвары – и вы не в силах принести мне вреда. Вы даже не в силах одолеть слабых отшельников этого храма, хотя они и простые смертные. Сталь ваших боевых топоров не страшит их – их дух путешествует далеко, по чудным и неизведанным мирам, а бренная плоть – это лишь темница духа. Избавляясь от нее, они приближаются к счастливой Махаяне, преддверии Нирваны – сияющему царству безмятежного вселенского Духа. Вы не страшны нам, чужеземцы! - Ты говоришь странные и непонятные слова, призрак! – пробормотал Пиррас. – Но тогда почему ты не желаешь, чтобы мы забрали этот камень с собой? Ведь для тебя и твоих рехнувшихся учеников, которые губят свою жизнь, сидя в смрадной келье, он не представляет никакой ценности? - Камни и золото – только дым, - ответствовал Васудэва. – Но я прошу вас не трогать Глаз Кали только лишь из жалости к вам. Хотя что вас жалеть? Видать, не все земное еще исчезло из моей души. Быть может, вы желаете пришествия Кали в наш мир? - Пусть приходит, поговорим, - нехорошо ухмыльнулся Алп-Туран, угрожающе кладя свою широченную ладонь на рукоять меча. - Тогда вся раса людей погибнет в единый миг в ливне ослепительного и всепоглощающего огня. Никто из смертных не в силах выдержать ее дыхания. Так что если вам дорога жизнь и самый мир, в котором вы живете, – оставьте Глаз Кали в покое. Прошу вас – заберите с собой любые драгоценности из храмовой сокровищницы, я разрешаю. – и с этими словами Васудэва широко раскрыл дверь, из-за которой в глаза ошеломленных аргайвов ударил целый сноп яркого света. - Имир! – восторженно проревел Пиррас. – Значит, старик не обманул нас! Тут и вправду есть клад! Это действительно был клад – и какой! Аргайвы пожирали глазами невиданное богатство – громоздящиеся под самые своды пещеры штабеля золотых слитков, россыпи алмазов, сапфиров, изумрудов, аметистов и смарагда, стены последнего убежища брамина были усеяны переливающимся розовым перламутром… Будто бурелом в лесу, топорщились груды слоновьих бивней, пожелтевших от времени и унизанных перстнями с огромными рубинами и бриллиантами. Поодаль лежало усыпанное драгоценностями оружие, различные диадемы, царские венцы, роскошные шелковые одеяния. Смеясь от счастья будто озорные дети, варвары бросились в кучу несметных богатств, как в ласковые морские волны. Тай Цинь, казалось, обезумела – повизгивая от переполнявшего ее удовольствия, иньянка водрузила на свою изящную головку царскую корону, переливающуюся золотом и бриллиантами, а свое фарфоровое тело облачила в горностаевую мантию. - Моя хоти быти царица! – кричала она Пиррасу, с восхищением наблюдавшему за ней. – Тай Цинь – царица! - Ты будешь ею! – прорычал Пиррас. – Я сделаю тебя царицей, клянусь Имиром! С моими ребятами и этими сокровищами я положу к твоим ногам всю Айодию! - Слушай, призрак! – неожиданно обратился он к Васудэве, который стоял поодаль, скрестив руки на груди, и взирал на радость северян отрешенным взглядом. – Раз уж ты так щедр – то может поделишься со мной своим секретом? Скажи мне – как стать бессмертным? С таким богатством мне совершенно расхотелось подыхать! - Безумец! – с хохотом отвечал бессмертный. – Воистину, твоя алчность не имеет пределов. Увы, варвар, - тебе не суждено встать на Путь Истины. Иди по Дороге Воплощений и Страданий! Сансара – твой удел, и, быть может, через много тысяч лет и туманных эонов твой дух очистится от скверны ненависти, злобы и жадности. Знаешь, аргайв, ты напомнил мне моего недавнего гостя – колдуна, который как и ты пришел сюда с далекого Севера. Он исколесил много стран в поисках средства от смерти. Он пришел и сюда, он принес богине Кали многочисленные и кровавые жертвы, он умолял меня раскрыть ему секрет. Что ж, быть может, алчущая людской крови Кали Разрушительница и стала благоволить ему, но я чту другую ее ипостась – Вселенскую Мудрость. И я ответил ему так же, как и тебе. Он ушел восвояси, осыпая меня проклятиями, но бессильный что-либо изменить… |
